к тебе, вот ее имя. Прости за то, что утруждаю (подчеркнуто мною. —
В. Р.).
Знаю, что ты сделаешь, если можно. Целую тебя. Лев Толстой. 29 октября. Оптина Пустынь» [168].
Телеграмма Л. Н. Толстого Толстым
31 октября 1910 г. Горбачево Тульской губ
Уезжаем. Не ищите. Пишу [169].
ГОРБАЧЕВО — АСТАПОВО
Из «Яснополянских записок»
Душана Петровича Маковицкого
31 октября
«Л. Н. лег (на диван) и больше почти что не вставал. Лежа читал и беседовал. В вагоне Л. Н. читал „Круг чтения“ и книжку Новоселова „О религии и смысле жизни“, и понравился ему конспект из его статьи (выдержки из статьи Л. Н. Толстого „Религия и нравственность“. Сидел больше один в купе. Александра Львовна к нему входила раза два, и Варвара Михайловна, и я. Л. Н. до сих пор чувствовал себя довольно хорошо, а затем в 5-м часу Л. Н. стал сонлив и жаловался на холод, познабливание, просил потеплее накрыть его. Пульс 88 (правильный и не очень полный и сильный), температура 38,1; холод в левой лопатке и больше ничего. Никакой боли в груди, кашля, удушья.
Мы накрывали его одеждой, укрывали ему особенно спину, которая зябла больше всего — как всегда, у Л. Н. Озноб усиливался, Л. Н. дрожал и стонал. В 6 часов — 38,5 и перебои, температура в 8 часов — 39,5. […]
Л. Н. духом был бодр.
Жар у Л. Н. поднимался. Я опасался воспаления легких и счел необходимым на первой большой станции остановиться.
В 6.35 (вечера. — В. Р.) приехали в Астапово» [170].
АСТАПОВО
Из «Яснополянских записок»
Душана Петровича Маковицкого
31 октября. Вечер
Дом начальника станции И. И. Озолина
«Я поспешил к начальнику станции, который был на перроне, сказал ему, что в поезде едет Л. Н. Толстой, он заболел, нужен ему покой, лечь в постель, и попросил принять его к себе, сразу же сказав, что у Л. Н., вероятно, воспаление легких и придется пробыть ему дольше недели; спросил, какая у него квартира. Начальник ответил не сразу и отступил назад на несколько шагов — он мне не поверил. Рядом стоявший кондуктор подтвердил ему мои слова, и тут он сразу охотно согласился.
Вид здания вокзала (главный и боковой фасады) на станции Астапово. 1910 г. Рязанская губ. (ныне Липецкая обл.). Фотография С. Г. Смирнова
Я спросил еще, чисто ли у них (пол оказался мытым вчера). Я попросил его задержать поезд и поспешил в вагон. У двери в купе нашел встревоженную Варвару Михайловну.
Я ей сказал, что хочу предложить здесь остановиться и чтобы она поддержала. Вошли в купе к Л. Н., где была и Александра Львовна. Я сказал Л. Н., что ему, больному, нельзя рисковать продолжать путь, что надо здесь слезть и что можно остановиться в квартире начальника. Варвара Михайловна и Александра Львовна дружно попросили Л. Н. согласиться, и он, не сказав ни слова, быстро сам приподнялся; одели его, приподняли воротник и, слегка поддерживая, повели в дамский зал ожидания. Похолодало, и дул острый ветер. Л. Н. не хотел, чтобы его поддерживали, в буфет вошел один и оттуда в пустой дамский зал ожидания. Сел на край узкого дивана, втянул шею в воротник, наклонил голову вперед, засунул руки в рукава (как в муфту) и сейчас стал дремать. Голова отвисла на бок. Я приставил к ней подушку, Л. Н. отклонил. Л. Н. кутался, втягивался от озноба в меховое пальто, иногда глубоко стонал. Лечь на диван не хотел. Просидел так минут 20, пока Варвара Михайловна распоряжалась в квартире, приготовила кровать в гостиной у Озолиных. В это время уходили то я, то Александра Львовна на квартиру. И. И. Озолин еще был занят, поезда еще не отошли. В коридоре толпа господски одетых людей, я принял их за пассажиров, а они были железнодорожные служители. Знать мне это, я вызвал бы охотников мне помогать. Но так мы оставались одни с Л. Н., приходили мысли: надо вынести мебель из комнаты, выбить из нее пыль. Надо бы принести сюда кровать, Л. Н-чу одетым лечь на нее, накрыть его и понести. Надо было печку топить, греть кирпичи к ногам. Но все эти мысли некому было сообщить, поручить исполнить, и они как являлись, так и исчезали. Догадайся предложить тогда свои услуги ехавший с нами корреспондент „Русского слова“, он мог много помочь. Догадайся И. И. Озолин поручить свои занятия товарищам, он мог бы нам услужить.
Художник В. И. Россинский. Маковицкий обращается с просьбой к начальнику станции Астапово И. И. Озолину устроить больного Толстого
Художник В. И. Россинский. Толстой и Маковицкий на станции Астапово (дамский зал)
Публика в коридоре вокзала и на перроне почтительно расступилась и поснимала шапки. Торжественная тишина. Из нее вызвался помочь только один служащий железной дороги, он помог провести Л. Н. в дом. Он сзади поддерживал его под мышками. Отец его (фамилии не запомнил) — уроженец Ясной Поляны. Когда вели Л. Н. по лестнице вниз, подошел старик, сторож железной дороги, и поддерживал Л. Н. спереди. Л. Н. сильно падал вперед, вообще шел с бóльшим трудом, чем из вагона на вокзал.
В гостиной у Озолиных сел в кресло и просидел так почти полчаса. Отказался лечь в постель — боялся холодной постели. Термометр был ему холоден. Все продолжал сидеть в кресле в пальто на меху и шапке. Просил позвать хозяина. Поблагодарил его за приют и извинялся за причиняемые ему и его семье неудобства. Добродушный, простосердечный, И. И. Озолин растрогался. Потом просил позвать хозяйку, и ее благодарил и просил иметь терпение. Она высказала искреннее сожаление о том, что не может лучше услужить, более спокойнее устроить, дети кричат, будут беспокоить (они в это время громко играли в соседней столовой).
Л. Н.: „Ах, эти ангельские голоса, ничего“.
Л. Н. лег. Предложили горячего чаю с вином. Л. Н. выпил очень мало (треть чашки), больше пил нарзан с красным вином и еще больше чистый нарзан. Озноб прекратился. Никакой боли в груди, ни давления, стеснения в груди, ни удушия. Только озноб, сонливость, слабость. Кашлянул три раза, как при ларингите.
В 11 часов температура упала с 39,7 до 39,3, пульс — 91 с перебоями, неполный, скорее слабый. Л. Н. глубоко дышал.
В 11 часов стал потеть и бредил, что приедет Софья Андреевна, догонит его.
Около 12 часов sheyne-stokes дыхание (форма дыхания, названная по имени врача В. Штока. — В. Р.). Л. Н. потерял сознание (обморок), стал шевелить губами, как если бы сосал, слюну глотал. Мышцы около глаз, уст и др. лицевые стали стягиваться, и слабое подергивание рук. Припадок продолжался
