А передо мной встал нелегкий вопрос – что делать с этим отчетом? Что Люсе его давать нельзя – было ясно однозначно.
Это могло вызвать новое цунами ее переживаний с малопрогнозируемыми последствиями. И в то же время я не имел никакого права распоряжаться этим отчетом по своему усмотрению, например, уничтожить его. И потому я отнес этот отчет матери Люси и отдал ей, сказав, что не считаю нужным показывать его Люсе, но она может решить этот вопрос на свое усмотрение.
Ознакомившись с отчетом, Елена Александровна согласилась со мной, что отчет показывать Люсе сейчас не стоит. А вот попозже... там видно будет. На этом и закончилась эта эпопея с частным сыском, о котором Люся написала в своей книге «Люся, стоп!», не назвав меня там по имени. Приведу этот отрывок.
«Кажется, мои отчаянные и спотыкающиеся «речи» о лицемерии и предательстве человек, который был со мной у детектива, записывал на диктофон. У меня не было сил на то, чтобы остановить его. Не было сил. Он точно понял, что в моем состоянии мне будет не до этого. Ведь меня так легко обвести вокруг пальца. Почему бы не послушать в компании речи одураченной кинозвезды. Такой рассказ!»
Оставляю это на ее совести.
Как-то в период, когда я взял на себя почти все хозяйственные функции Кости – тащил из химчистки огромный ковер, привозил ей, застрявшей на дороге, канистры с бензином, менял колеса, сдавал их в ремонт, водил ее в Дом Кино на премьеры и в Кремлевский Дворец съездов на банкеты, короче, развлекал и отвлекал от плохих мыслей – она вдруг рано утром позвонила мне:
– Я поняла, почему ты так возишься со мной!- сказала она без обиняков.
– Почему? – еще не совсем проснувшись, спросил я.
– Потому что ты пишешь книгу обо мне! – выдала мне Люся.
Спросонья я могу быть раздражительным и потому я ей сказал:
– Люся, откровенность за откровенность. Знаешь как мы со Славиком (моим вторым режиссером на «Морячке») тебя называем?
– Как?
– Безумица!
Люся расхохоталась, извиналась за ранний звонок и инцидент был исчерпан.
А спустя полгода, когда острота потери Кости несколько притупилась и на горизонте замаячил мужчина в образе ее теперешнего мужа она в последний раз позвонила мне.
– Толя, ты знаешь, что Оксана целый день сегодня издевалась надо мной?
Я решил, что это Люсина шутка – моя жена Оксана чуть ли не боготворила Гурченко и Люся это знала.
– Да, да! – продолжала Гурченко, – Она весь день звонила ко мне и спрашивала: Это «Гипростроймонтаж?»
Я спросил у Оксаны:
– Ты звонила сегодня Гурченко?
– Нет, не звонила, – сказала Оксана.
– А куда ты звонила?
– Я звонила Тане, подруге, на работу, – сказала Оксана. – Но так и не дозвонилась...
– Таня работает в «Гипростроймонтаже»? – спросил я.
– Да, откуда ты знаешь?
– Понимаешь, Люся, – стал я объяснять Гурченко, – Оксана звонила своей подруге Тане в «Гипростроймонтаж» и по ошибке набирала твой номер. Машинально, так бывает со всеми...
– И ты этому веришь? – строго спросила меня Гурченко.
– Конечно, – сказал я. – Ты ведь знаешь, что она тебя любит. И потом она ведь знает, что Сережа (мой сын) установил у тебя определитель номера... так что, поверь...
Я пытался ее убедить, приводил веские доводы и тем самым совершал ошибку – надо было ответить ей сразу, как в прошлый раз – «Безумица!» Когда я понял, что ничего не помогает, я сказал ей:
– Ладно, Люся, если поймешь, что я тебе говорил правду, звони!
На том мы расстались и до сих пор не общаемся. И потому весточка в ее книге «Люся, стоп!», которую я прочел с большим опозданием (вскользь упомянутая «Морячка» и «нехороший» человек, с которым она пошла в сыскное агенство) меня очень огорчила. И пользуясь возможностью ответить ей в этих моих записках, я кричу ей:
– Безумица!
Эта кличка «Безумица» как ореол витает над ней, когда она стоит на вершине скалы, беспечно озирая окрестности и когда взбирается с моей помощью на дерево, чтобы увидеть костино лицо в квартире его родителей, и когда в образе «Лисы Алисы»
сидит в сыскном агенстве, и когда разыгрывает Славу Михайлова («одну ночь, ну пожалуйста!») и когда глядя на высветившийся на определителе номер моего телефона подозревает в бессмысленном издевательстве мою жену Оксану, и когда на целый месяц затягивает работу над «Морячкой» и когда пишет свою последнюю книгу, где конечно же, больше всего досталось Косте. И когда... и когда... Можно продолжать и продолжать. Всегда она «Безумица».
Но, как говорил Сенека, «не было еще гения без некоторой доли безумия!»
Вскоре после последнего звонка Гурченко я ехал по Волгоградскому проспекту и вдруг обратил внимание, что едущие следом неизвестные мне «Жигули» во всю мигают. Я остановился. Из «Жигулей» выскочил Костя и бросился ко мне с обьятиями.
– Толя, ты не представляешь, как я рад тебя видеть! Ведь я теперь попал
совсем в другую среду. Я ушел от Люси без инструмента, без машины. Стал челноком. Езжу в Турцию, привожу барахло – жить ведь надо! Вот, старенькую машину купил. Но, с другой стороны, скажу тебе, все безумно интересно! Я сам себе хозяин, что хочу то и делаю... Друзья-челноки меня любят, уважают – я у них душа компании - никогда от себя такого не ожидал! Без меня ни один сабантуй в Стамбуле не обходиться – я у них тамада. Я играю им на синтезаторе, все балдеют, не знают ведь, что я музыкант-профессионал. Но все же тянет в ту жизнь, не с Люсей, нет, а опять заняться музыкой...
Искренность и откровенность Кости меня тронули – раньше он воспринимался нами как холуй Гурченко – вел себя как ее верный пес и мог наброситься на любого, кто посмел бы сказать Люсе что-то не то - я сам как-то стал его жертвой ( вскользь упомянул при Люсе имя Кобзона, не зная, что он бывший муж Гурченко и тут же вдруг Люся выскочила из тон–студии, а Костя набросился на меня и стал обвинять в преднамеренном ее оскорблении – бред какой-то!), а тут вдруг предстал самостоятельным трогательным человеком с нелегкой судьбой, но испускающим фонтан радости!
Я пригласил Костю сделать аранжировку двух американских песен для «Примадонны Мэри» и познакомил его с моим другом-бакинцем, вице-президентом процветающей фирмы «Крокус-интернейшнл», Иосифом Грилем (помните, очки по 2-50?) который тут же дал Косте один из обувных магазинов фирмы «для раскрутки». Костя быстро «раскрутился» и тут немалую помощь оказала ему его новая жена Наташа, в прошлом работница магазина, где Костя с Люсей брали дефицит (значит Безумица в свое время что-то засекла, что-то ее насторожило - и об этом она пишет в книге «Люся, стоп!», потому что у Наташи в самом деле был ребенок – девочка, к тому времени когда я увидел ее, ей было уже лет 12). В дальнейшем я не так уж часто виделся с Костей, но знал, что они с женой увлеченно работали в магазине, купили иномарку и вообще шли в гору. Потом как-то Костя позвонил мне и сказал, что Гурченко «поливает» его в разных интервью, особенно в книге «Люся, стоп!» и что ему это « по барабану», а вот родители его переживают по этому поводу, матери даже было плохо с сердцем. И как остановить этот поток оскорблений в его адрес он не может представить. А через некоторое время толстушка «Комсомолка» вышла с портретом Кости на первой странице и надписью: « 18 лет я был ее рабом!» В интервью Костя дает свой взгляд на житье с Гурченко, отметает многие ее обвинения и вскользь предупреждает, что может сказать и больше, но предпочитает не выносить сор из избы.
