ПРОДВИЖЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК ПО УЛИЦАМ БЕРЛИНА СВЯЗАНО С БОЛЬШИМИ ТРУДНОСТЯМИ… ЧЕМ БЛИЖЕ К ЦЕНТРУ БЕРЛИНА, ТЕМ ОЖЕСТОЧЕННЕЕ СТАНОВИТСЯ СОПРОТИВЛЕНИЕ ВРАГА. ОБОРОНОЙ БЕРЛИНА, ПО ИМЕЮЩИМСЯ СВЕДЕНИЯМ, РУКОВОДИТ ЛИЧНО ГИТЛЕР. ОСОБЫЕ ПОЛНОМОЧИЯ ИМЕЮТ ПРИ ГИТЛЕРЕ ГИММЛЕР И ГЕББЕЛЬС. РЕЗИДЕНЦИЕЙ ГИТЛЕРА СЧИТАЮТ ЗАМОК В ТИРГАРТЕНЕ. В ГЛУБОКИХ ПОДВАЛАХ ЭТОГО ЗАМКА, ПО-ВИДИМОМУ, НАХОДИТСЯ ШТАБ ГИТЛЕРА.
…НА ВСЕХ СТЕНАХ ДОМОВ, НА ВСЕХ ЗАБОРАХ ЖИРНОЙ КРАСКОЙ НАПИСАНЫ ЛОЗУНГИ ГЕББЕЛЬСА, ПРИЗЫВАЮЩИЕ К ОБОРОНЕ БЕРЛИНА: «ОСТАНОВИМ КРАСНЫЕ ОРДЫ», «НЕ ПУСТИМ БОЛЬШЕВИКОВ В БЕРЛИН», «БЕРЛИН ОСТАНЕТСЯ НЕМЕЦКИМ». ЭТИ ЛОЗУНГИ ВЫЗЫВАЮТ УЛЫБКУ НАШИХ СОЛДАТ, ПРОХОДЯЩИХ ПО УЛИЦАМ БЕРЛИНА.
Впоследствии мы узнали, что резиденцией Гитлера был не замок в Тиргартене, а подземный бункер Рейхсканцелярии. Узнали мы и о Гиммлере — его не было в Берлине в эти последние дни, он вскоре был схвачен в британской зоне и при аресте отравился цианистым калием.
МОЛНИЯ. МОСКВА, ЛЕОНТЬЕВСКИЙ ПЕРЕУЛОК, 10. СОВИНФОРМБЮРО. ЛОЗОВСКОМУ, БАЛАШОВУ. ПЕРЕДАЮ ДЛЯ ЮНАЙТЕД ПРЕСС
ОДНИМ ИЗ САМЫХ ТЯЖЕЛЫХ ЭТАПОВ БОРЬБЫ ЗА БЕРЛИН БЫЛИ БОИ ПО ФОРСИРОВАНИЮ КАНАЛА БЕРЛИНШПАНДАУЭРШИФФАРТС. ВЧЕРА ОН БЫЛ ФОРСИРОВАН, И СЕГОДНЯ ТАНКИ ГЕНЕРАЛА БОГДАНОВА ПОДОШЛИ К РЕКЕ ШПРЕЕ. МЕЖДУ КАНАЛОМ И ШПРЕЕ РАСПОЛОЖЕНЫ РАСКИНУВШИЕСЯ НА БОЛЬШОЙ ПЛОЩАДИ ПРЕДПРИЯТИЯ «СИМЕНСВЕРКЕ» — ПЯТЬДЕСЯТ ПРОЦЕНТОВ ВСЕЙ ЭЛЕКТРОПРОМЫШЛЕННОСТИ ГЕРМАНИИ. СЕГОДНЯ Я ИХ ОСМАТРИВАЛ. ЭТУ КОРРЕСПОНДЕНЦИЮ Я ПИШУ В ОДНОМ ИЗ ДОМОВ РАБОЧЕГО ПОСЕЛКА СИМЕНСШТАДТ. МЕНЯ ЗАИНТЕРЕСОВАЛ ТЕЛЕФОН, СТОЯЩИЙ НА СТОЛЕ В ОДНОЙ ИЗ КВАРТИР ЭТОГО ПОСЕЛКА. ВЕДЬ ОТСЮДА ПРЯМАЯ СВЯЗЬ С ЦЕНТРОМ БЕРЛИНА. У МЕНЯ ВОЗНИКЛА МЫСЛЬ, КОТОРОЙ Я ПОДЕЛИЛСЯ С МОИМИ ТОВАРИЩАМИ — ОФИЦЕРАМИ-ТАНКИСТАМИ.
— ДАВАЙТЕ, — СКАЗАЛ Я ИМ, — ПОПРОБУЕМ ВЫЗВАТЬ ПО ТЕЛЕФОНУ ГЕББЕЛЬСА.
ПРЕДЛОЖЕНИЕ БЫЛО ВСТРЕЧЕНО ВЕСЕЛЫМ ОДОБРЕНИЕМ, И ЗА ВЫПОЛНЕНИЕ ЭТОГО ПЛАНА ВЗЯЛСЯ МОЛОДОЙ НАШ ПЕРЕВОДЧИК, ПРЕКРАСНО ВЛАДЕЮЩИЙ НЕМЕЦКИМ ЯЗЫКОМ, ВИКТОР БОЕВ. НО КАК ДОБИТЬСЯ ПО ТЕЛЕФОНУ ГЕББЕЛЬСА? МЫ НАБРАЛИ НОМЕР БЕРЛИНСКОГО «ШНЕЛЛЕРБЮРО». ОТВЕТИВШЕЙ СОТРУДНИЦЕ СКАЗАНО БЫЛО, ЧТО ПО ВЕСЬМА СРОЧНОМУ И ВЕСЬМА ВАЖНОМУ ДЕЛУ НЕОБХОДИМО СОЕДИНИТЬСЯ С ДОКТОРОМ ГЕББЕЛЬСОМ.
— КТО ПРОСИТ? — СПРОСИЛА ОНА.
— ЖИТЕЛЬ БЕРЛИНА.
— ПОДОЖДИТЕ У ТЕЛЕФОНА, — СКАЗАЛА ОНА, — Я ЗАПИШУ.
МИНУТ ПЯТНАДЦАТЬ МЫ ОЖИДАЛИ, ВСЛЕД ЗА ТЕМ СНОВА ГОЛОС СОТРУДНИЦЫ СООБЩИЛ НАМ, ЧТО СЕЙЧАС НАС СОЕДИНЯТ С КАБИНЕТОМ РЕЙХСМИНИСТРА ПРОПАГАНДЫ ДОКТОРА ГЕББЕЛЬСА. ОТВЕТИВШИЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС СНОВА СПРОСИЛ, КТО СПРАШИВАЕТ ГЕББЕЛЬСА. НА ЭТОТ РАЗ ВИКТОР БОЕВ СКАЗАЛ:
— ЕГО СПРАШИВАЕТ РУССКИЙ ОФИЦЕР, А КТО У ТЕЛЕФОНА?
— СОЕДИНЯЮ ВАС С ДОКТОРОМ ГЕББЕЛЬСОМ, — ОТВЕТИЛ ПОСЛЕ ПАУЗЫ ГОЛОС.
ЩЕЛКНУЛ ТЕЛЕФОН, И НОВЫЙ, МУЖСКОЙ ГОЛОС ПРОИЗНЕС:
— АЛЛО.
ДАЛЬНЕЙШИЙ РАЗГОВОР ПЕРЕДАЮ СТЕНОГРАФИЧЕСКИ.
ПЕРЕВОДЧИК ВИКТОР БОЕВ. КТО У ТЕЛЕФОНА?
ОТВЕТ. ИМПЕРСКИЙ МИНИСТР ПРОПАГАНДЫ ДОКТОР ГЕББЕЛЬС.
БОЕВ. С ВАМИ ГОВОРИТ РУССКИЙ ОФИЦЕР. Я ХОТЕЛ БЫ ЗАДАТЬ ВАМ ПАРУ ВОПРОСОВ.
ГЕББЕЛЬС. ПОЖАЛУЙСТА.
БОЕВ. КАК ДОЛГО ВЫ МОЖЕТЕ И НАМЕРЕНЫ ДРАТЬСЯ ЗА БЕРЛИН?
ГЕББЕЛЬС. НЕСКОЛЬКО… (НЕРАЗБОРЧИВО).
БОЕВ. ЧТО, НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ?!
ГЕББЕЛЬС. О НЕТ, МЕСЯЦЕВ!
БОЕВ. ЕЩЕ ОДИН ВОПРОС — КОГДА И В КАКОМ НАПРАВЛЕНИИ ВЫ ДУМАЕТЕ БЕЖАТЬ ИЗ БЕРЛИНА?
ГЕББЕЛЬС. ЭТОТ ВОПРОС Я СЧИТАЮ ДЕРЗКИМ И НЕУМЕСТНЫМ.
БОЕВ. ИМЕЙТЕ В ВИДУ, ГОСПОДИН ГЕББЕЛЬС, ЧТО ВАС НАЙДЕМ ВСЮДУ, КУДА БЫ ВЫ НИ УБЕЖАЛИ, А ВИСЕЛИЦА ДЛЯ ВАС УЖЕ ПРИГОТОВЛЕНА.
В ОТВЕТ В ТЕЛЕФОНЕ РАЗДАЛОСЬ НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ МЫЧАНИЕ.
БОЕВ. У ВАС ЕСТЬ КО МНЕ ВОПРОСЫ?
— НЕТ, — ОТВЕТИЛ ДОКТОР ГЕББЕЛЬС СЕРДИТЫМ ГОЛОСОМ И ПОЛОЖИЛ ТРУБКУ.
СЛУХ ОБ ЭТОМ ВЕСЕЛОМ РАЗГОВОРЕ БЫСТРО РАЗНЕССЯ СРЕДИ ТАНКИСТОВ. БОЕВУ ПРИШЛОСЬ ДЕСЯТКИ РАЗ ПОВТОРЯТЬ СВОЙ РАССКАЗ О ТОМ, КАК ОН ПО ДУШАМ ПОБЕСЕДОВАЛ С КОМИССАРОМ ОБОРОНЫ БЕРЛИНА.
— НУ, А МЫ УЖЕ ПОСТАРАЕМСЯ, КАК МОЖНО СКОРЕЕ ПОГОВОРИТЬ С ГЕББЕЛЬСОМ НЕ ПО ТЕЛЕФОНУ, А ЛИЧНО, — СКАЗАЛ ОДИН ИЗ ТАНКИСТОВ, УСАЖИВАЯСЬ В ТАНК.
Сейчас, по прошествии многих лет, вспоминаю, как возникла идея разговора с Геббельсом. Как-то стихийно, в результате логической цепочки мыслей: вот стоит на полу молчаливый телефон. Действует ли он? Поднимаю трубку, слышу сигнал зуммера. Ага, значит отсюда можно соединиться с любым абонентом Берлина?! Стоит только захотеть… Бросаю взгляд в окно, вижу забитый нашими танками широкий двор.
Любой, значит, кто захочет, может поднять телефонную трубку и сообщить в штаб обороны Берлина о скоплении танков и войск в районе, где мы находимся. Этой мыслью я поделился с моими товарищами офицерами-танкистами. Война-то не окончена, как же можно мириться с тем, что в руках врага, хотя и уже почти добитого, такая возможность связи.
С кем же соединиться? Уже впоследствии я сообразил, что в моей памяти в те минуты возник облик Михаила Кольцова. Он непременно позвонил бы. Кому? Ну, конечно же, самому доктору Геббельсу, только ему!.. Попробуем…
Так родилась идея.
Чем ближе мы, переступая по этапам справочных бюро, секретарских телефонов, подбирались к цели, чем реальнее становилась возможность действительно услышать голос Геббельса, тем становилось страшнее: а вдруг и правда дозвонимся? А что, если доктор Геббельс возьмет да брякнет на весь мир, что большевики, дескать, пытаются вступить в переговоры… От этого предположения выступил холодный пот. За такое дело можно головы не сносить… Решение созрело молниеносно: нужно попросту облаять доктора. Облаять его в духе письма запорожцев турецкому султану!..
…Когда Боев повесил трубку, в комнате стояла зловещая тишина. К тому времени все присутствующие уже поняли всю меру риска. Каждый чувствовал себя соучастником, каждый прикидывал возможные последствия…
В комнату быстрым шагом вошел высокого роста офицер в почерневшем, видавшем виды полушубки с мятыми погонами старшего лейтенанта. Это был литературный сотрудник газеты нашего гвардейского танкового корпуса «В бой за Родину» Владимир Баскаков, прошедший с корпусом долгий боевой путь с конца 1942 года, с Калининского фронта. Мы рассказали ему о телефонном разговоре, поделились своими тревогами.
— А что, собственно, страшного в вашем разговоре, — весело сказал Баскаков, — прекрасный разговор, только советую: немедленно на свежую память составьте акт, запишите каждое слово. На всякий случай.
— Ну, и всыпят нам за это дело, братцы, ох, и влетит же нам, — растерянно проговорил фоторепортер Виктор Темин.
Мы тут же отстучали на машинке в нескольких экземплярах официальный акт, в котором стенографически, как и в моей телеграмме, посланной в Москву, воспроизвели телефонный разговор. В это время во двор въехал броневик с офицером связи из штаба армии.
