Исказил мою позицию. Я-то говорил об еще одной диспропорции, возникшей в нашей экономике. Отсутствие развитой финансово-кредитной системы внутри страны практически выталкивало крупный бизнес за кордон — брать взаймы у тамошних банков, где процентные ставки несопоставимо ниже, а получение кредитов легче. Особенно речь шла о «длинных деньгах» — долгосрочных кредитах.
Меньше всего хочу ретроспективно упрекать кого-либо. Волнует дальнейший сценарий. Ведь при том, что непростой разговор о кредитах шел не на коммунальной кухне, ничего существенно не поменялось. Девизом крупных предпринимателей оставалось: прихватить, прихватить, еще прихватить! Не было здравого осознания того, что долги предстоит отдавать. Только в этом году — сто шестьдесят миллиардов долларов. А пришел час расплаты (в прямом и переносном смысле), «крупняки» потянулись с протянутой рукой к государству: «Дайте нам денег».
— И дают. Спасают от банкротств. Но где на всех набраться?!
— В Минфине полагают, что «под кризис» можно продолжить кредитоваться за границей. Не исключено, что впервые за десять лет и само государство снова попросит в долг.
— Юрий Лужков, чьи стычки с Анатолием Чубайсом, представлялось, канули в Лету, снова обрел повод обрушиться на реформаторов. По мнению мэра, истоки нынешнего российского кризиса лежат в девяностых годах, когда либеральная власть допустила «разворовывание, разбазаривание, раздачу природных ресурсов, крупнейших отраслей промышленности тем, кто оказался не в состоянии обеспечить их развитие». Читай: будущим олигархам, кои больше думали о яхтах и футбольных командах, чем о процветании отечественного производства. Вот и «упали». Но тогда почему «упали» такие исполины, как General Motors, Ford, Chrysler? He похоже, что их менеджмент, забросив дела, упоенно катился в Куршавеле на лыжах. Олигарха всяк норовит обидеть?
— То, что кто-то катался на лыжах, — не причина кризиса… А почему американские автозаводы больно задела рецессия? Да потому, что резко сократилось потребление. Машины не покупают не из-за того, что по вине слабого менеджмента они плохие, а из-за того, что денег сейчас нет. Или их стараются экономить.
Среди наших олигархов тоже хватает головастых руководителей, грамотно управляющих реальным производством. Другой вопрос, что, скупив за бесценок предприятия (главным образом сырьевые) и получая сверхприбыли, многие изначально предпочитали не увеличивать эффективность производства — снимать сливки. Естественного перетока огромных доходов в обрабатывающие отрасли не было. Зачем думать о какой-то обработке сырья, когда в натуральном виде оно приносит хорошие деньги?
Государство должно в эту нишу влезть. Все сделать для того, чтобы часть нефтедолларов закачивать в обрабатывающую, наукоемкую промышленность. Но у нас даже словосочетание «промышленная политика» со скрипом приживается. Четыре года назад мы в ТПП выпустили том на тему промышленной политики. С учеными работали, продумали поправки в законы. Из регионов пришли прекрасные отзывы. А правительство никак не отреагировало.
— В период катаклизмов государственное присутствие в экономике традиционно усиливается. Франклин Рузвельт для преодоления Великой депрессии не колеблясь задействовал государственные рычаги. Творец «немецкого чуда» Людвиг Эрхард жестко заставлял крупных предпринимателей подчиняться госконтролю. Нынче в мире наметилась та же тенденция. Как государственник вы наверняка удовлетворены. Но, будучи сторонником рынка, не можете не замечать определенных «засад» в стремительном наращивании вмешательства государства в российскую экономику. Где грань, черта, за которую нельзя переступать?
— Нет какого-то барьера, который существует на все времена и на все случаи жизни Посмотрите, что сейчас делается в США. Там вводятся суровые регулирующие меры, и никто даже пикнуть не смеет. И у нас государственное присутствие в экономике возрастает. Однако вы обратили внимание на слова Владимира Путина о том, что даже если государство будет входить в капитал компаний, погашая их задолженности, кредитуя, то, подержав активы несколько лет, при благоприятном стечении обстоятельств начнет их приватизировать? Грань, черта, о которой вы говорите, подвижна, зависит от динамики событий, переживаемого страной периода.
— Ясно, что государство тем или иным способом не дает обрушиться крупным предприятиям, формирующим бюджет страны. Зато малому бизнесу приходится туго: бандиты, бюрократы, поборы, дамоклов меч поглощений… На Западе по-другому. Там мелкие предприятия не путаются под ногами, вызывая раздражение крупных, а уживаются с ними. В Детройте, скажем, вокруг градообразующего автогиганта годами действуют сотни небольших мастерских, завязанных на него. Одни делают стеклоочистители, другие — кожу, третьи — краску… Есть ли в России такие примеры? По-вашему, кризис потопит малый бизнес или спасительно вытолкнет его на поверхность?
— Примеры, в чем-то подобные приведенному вами, встречаются. Но это не правило, а редкое исключение. У нас малые предприятия создаются либо сами, либо — какими-то структурами. А чтобы, как на Западе, крупный бизнес организовал «под себя» малое предприятие, в том числе — венчурного толка, это из ряда вон… Чаще бывает наоборот: солидный бизнес отгоняет «несолидный». Возьмите нефтяников. Едва эксплуатация старой скважины по сравнению с новой становится нерентабельной, как правило, они ее бросают. Сколько по стране таких оставленных скважин, из которых при определенных вложениях еще можно качать нефть! Однако малый бизнес и к трубе не подпускают. Если мне не изменяет память, в США семьдесят процентов всей добываемой нефти приходится на долю малого бизнеса. ТПП регулярно выступает за то, чтобы и российскому некрупному бизнесу предоставляли в аренду малодебитные скважины. Ратуем мы также за введение дифференцированного налога на добычу полезных ископаемых — НДПИ.
А кризис, думаю, объективно будет способствовать тому, что малый бизнес начнет подниматься. Сейчас высвобождается рабочая сила. Самое время затеять свое дело. В общих интересах помогать начинающим предпринимателям.
— Вы стали председателем правительства в развар предыдущего кризиса — сразу после августовского дефолта 1998 года. Сравните по сокрушительности удар десятилетней давности и тот, что нанесен сейчас.
— Без сомнения, предыдущий кризис был очень глубоким. Цена на нефть составляла восемь-десять долларов за баррель, а золотовалютные резервы насчитывали всего два с половиной миллиарда.
— Вам бы те пятьсот шестьдесят миллиардов долларов, что накопились у нас к началу нынешнего форсмажора. Считали бы себя Крезом.
— Пожалуй. За время моего премьерства Россия, я рассказывал, не получила из-за границы ни цента. У государства практически не было денег. Надвигался голод. Останавливались железные дороги, замерли предприятия. Кое-где зарплату не выдавали полгода. Офицеры по нескольку месяцев не получали довольствие. С телеэкранов не сходили стучащие касками шахтеры и плачущие жены военных, которые говорили, что больше не могут так жить. Впрочем, мы не паниковали. Большое дело хорошая команда… За восемь месяцев удалось обрадовать болельщиков и разочаровать недоброжелателей.
Ловушка теперешнего кризиса в том, что он не локальный, а общемировой. Россия находится в зависимости от других стран. Это ослабляет возможность выхода из рецессии за короткий срок.
— Что из вашего опыта антикризисного менеджера конца девяностых подходит, чтобы разрулить сегодняшнюю ситуацию?
— Некоторых аспектов мы по ходу разговора коснулись. Добавлю одну простую, но важную вещь — требование дисциплины. Мне представляется совершенно недопустимым, когда правильные решения, принятые правительством, где-то застревают или видоизменяются.
В памяти сохранилось заседание правительства осенью 1998 года. Я заявил о необходимости вдвое уменьшить тарифы на перевозку сельскохозяйственной продукции по железной дороге. В стране резко сократился импорт продовольствия. Надо было срочно увеличивать собственное производство. Я упоминал, что мы пошли на очень серьезные меры. В частности, прямым назначением выделили средства на развитие птицеводства и свиноводства, которые дают «быстрое» мясо. Предстояло облегчить жизнь производителей, устранить трудности, мешающие оперативно довезти продукцию до потребителя.
