— Впрочем, я не против задатка и в качестве такового рассчитываю получить два паспорта, — продолжил Зорге, — которые дадут право моей сотруднице и мне жить в Америке после выполненной работы. И безусловно, нам должно быть гарантировано покровительство вашего правительства, в том числе и защита от длинных рук Советов.
Блэнд, не колеблясь, согласно кивнул.
— Это само собой разумеется, доктор. Тому, кто сослужит нашей стране важную службу, нечего бояться. Вы и ваша прекрасная дама будете, безусловно, приняты в Америке самым лучшим образом и получите право на защиту от кого бы то ни было. Вам достаточно моего слова или…
— Достаточно, мистер Блэнд! Мы полностью поняли друг друга.
Американец возбужденно дышал. То, что ему сейчас удалось сделать, было просто колоссально. Уже один факт, что он завербовал шефа германского информационного бюро, был успехом, который высоко поднимет его акции в глазах начальства.
— Вы знаете Appartementhaus[12] на улице Такасаки, доктор?
Зорге кивнул.
— Конечно. У него чертовски паршивая репутация. Несколько жирных котов держат там своих девочек. Вы тоже, Блэнд?
— Вот именно, — признался американец, — но только в целях маскировки. Квартира моей девушки используется как почтовый ящик. Любое сообщение, которое вы опустите в прорезь двери одиннадцатой квартиры на пятом этаже, дойдет до меня самым быстрым и надежным путем.
— Хорошо придумано, — понимающе улыбнулся Зорге, — я бы лучше не сообразил.
— Ключ от подъезда, — продолжил Блэнд, — я положу в карман левой дверцы вашего автомобиля, доктор, и прошу вас как можно скорее пустить его в дело. Вы, конечно, запомнили: пятый этаж, квартира одиннадцать!
— Начиная с послезавтрашнего дня, Блэнд, вы можете ожидать от меня сообщения.
Американец казался чрезвычайно довольным.
— Если сумеете так быстро получить что-либо полезное, доктор, вы удивите меня несказанно.
Зорге ухмыльнулся.
— Удивляться вы можете уже сейчас, — заметил он с обезоруживающей высокомерностью, — но сперва мы должны закончить нашу беседу таким образом, чтобы все выглядело совершенно естественно.
Американец кивнул, скользнул в воду и поплескался немного около Зорге. Тот последовал его примеру. Затем они подгребли к Биргит, которая сделала вид, будто бы ей стало немного стыдно перед Зорге за свой активный флирт с аргентинцами.
Оба ее поклонника, конечно, не очень обрадовались появлению Зорге и американца. Ведь аргентинцы не теряли надежды остаться наедине с девушкой, чтобы договориться с ней без свидетелей.
— Мистер Малкольм только что рассказал мне пикантную историю, которая случилась на курорте в Кусацу, — сообщил, смеясь, Зорге. — Представь себе, Биргит, даму-американку, которая захотела появиться на пляже в приличном виде. И вот она оказалась среди нагих женщин в купальном костюме. Не обращая внимания на всеобщее неодобрение, которое вызвал ее необычный вид, она вошла в большой бассейн. И, конечно, в тот же миг оттуда выпрыгнули все голыши и с криком ударились в бегство. А дама осталась одна, как прокаженная.
И Зорге так заразительно рассмеялся по поводу им самим же с ходу придуманной истории, что аргентинцы начали хохотать вместе с ним, даже на зная, о чем, собственно, идет речь.
— Но почему людей так испугала бедная женщина? — спросил наконец старший из аргентинцев, выждав, пока Биргит, Зорге и Блэнд перестанут смеяться. — Ведь она на самом деле никакая не прокаженная!
— Нет, конечно, она не прокаженная, — ухмыльнулся Зорге, — но люди подумали: у нее, видно, что-то есть. Иначе зачем ей скрывать свое тело? Наверняка что-то ужасное, отвратительное и заразное! Да, господа, вот такие японцы — непосредственные, простодушные, прямо дети природы.
Блэнд не захотел отставать от Зорге. Он рассказал историю об американском епископе, который недавно путешествовал в этих краях. Князь церкви открыл поблизости от Джифу прекрасно расположенный отель, в котором решил остановиться на ночлег. И действительно не прогадал. Его великолепно накормили, всячески ухаживали и ублажали. Короче говоря, епископ остался очень доволен и при каждом удобном случае расхваливал отель своим друзьям и знакомым. И был чрезвычайно смущен, когда через некоторое время один из друзей рискнул сказать правду его преосвященству: отель, который епископ так расхваливал, был самым комфортабельным домом свиданий в Японии.
За этой смешной историей последовали анекдоты, встреченные хохотом. Зорге с удовлетворением отметил: агенты Одзаки приблизились к их компании настолько, что могли отчетливо слышать разговор. Чтобы удовлетворить их любопытство, Зорге еще некоторое время громко поддерживал оживленную беседу в том же духе.
Веселая компания исчерпала тему только тогда, когда фуро стали покидать последние любители купания.
На этот раз Зорге шел сзади Биргит, прикрывая ее от нескромных взоров собеседников.
— Ну, как получилось? — шепотом спросила девушка, когда наконец они распрощались с новыми знакомыми.
— Все в порядке, малышка. Если каждый из нас выполнит свое дело как следует… Ты сейчас должна сыграть перед Танакой свою лучшую роль, а я — бросить кость, которую людишкам придется некоторое время как следует поглодать.
Он отодвинул пергаментную дверь в номер и подчеркнуто-вежливо пригласил Биргит войти.
— А что это за лучшая моя роль, Рихард?
— Объясню тебе после обеда, дитя, когда мы выйдем погулять в сад. Здесь, как мне кажется, у стен слишком много ушей.
***
В эти дни у Равенсбурга было очень много работы. "Заболел Хефтер — атташе по вопросам культуры, и Равенсбургу пришлось заменить его. Несмотря на занятость, он сразу же, как только доложили о приходе начальника японской контрразведки, отложил все дела и велел просить гостя.
Войдя в кабинет, полковник Одзаки без обычных церемоний поклонился немецкому дипломату и сразу же перешел к делу.
— Представьте, господин доктор, как я был потрясен, когда мне доложили, что русские вдруг начали в спешном порядке снимать с сибирской границы свою Дальневосточную армию!
Равенсбург не мог скрыть удивление.
— Снимают сибирскую армию? И куда же они ее перебрасывают? На Запад?
Одзаки утвердительно кивнул.
— Да. И это несмотря на то, что непосредственно на границе развернута по наступательному варианту наша миллионная армия. Вы понимаете, господин Равенсбург, что это может означать только одно — предательство!
Немецкий дипломат пытался привести свои мысли в порядок.
— Известие, которое вы сообщили, действительно плохое, очень плохое. Но никак не могу сообразить, какая тут связь с предательством. Что в данном случае могло быть предано? Может, русским была выдана какая-нибудь тайна?
