Богнер оторвался от ящика.
— Так… Ящик можно задвинуть на место, — сказал он Равенсбургу. — Не волнуйтесь. Я ничего не нашел.
Равенсбург открыл свой сейф — несгораемый шкаф старой модели, простоявший в этой комнате не меньше полувека.
Большинство папок Богнер даже не вынимал, а просто листал их там, прямо в шкафу. Интересного в них ничего не было — рукописные записи протоколов, старые пригласительные билеты и другие бумаги, давно уже утратившие свою ценность. Лишь переписку с иностранными миссиями он выложил на подоконник и стал просматривать с несколько большим вниманием.
Эбнер предложил присутствующим сигареты. Советника посольства обыск волновал меньше всего. Он смотрел на эту операцию как на пустую формальность, выполняемую лишь для того, чтобы удовлетворить казавшуюся ему никчемной прихоть Одзаки.
Японец стоял молча и лишь смотрел на рывшегося в бумагах Богнера. Обыск служебного кабинета требует особой техники. Для полковника Одзаки было небезынтересно посмотреть, как справляется с этим делом его немецкий коллега.
Просмотрев папку с перепиской, Богнер положил бумаги обратно в сейф. И тут из одного отделения выкатился маленький жестяной цилиндрик, какие обычно используются для хранения пленки к аппаратам типа «Лейка». Богнер поймал цилиндрик на лету и положил обратно в сейф.
— Можете закрывать, Равенсбург. Тот уже повернул ключ, но Одзаки удержал его.
— Прошу прощения, не скажете ли, что там было? Богнер вынул цилиндрик с пленкой и отдал его. Но не японцу, а Равенсбургу.
— Пожалуйста, покажите полковнику.
Прежде чем передать пленку японцу, Равенсбург бегло осмотрел ее, и глаза его округлились от удивления. Прочитав надпись, он воскликнул:
— Это не моя! Я мелкозернистой пленкой не пользуюсь. Может, это осталось от моего предшественника, — с сомнением проговорил он больше для себя, чем для окружающих, и отдал пленку Одзаки, который, быстро взглянув на нее, покачал головой.
— Нет, эта вещь, доктор Равенсбург, не могла принадлежать вашему предшественнику. Он уехал из Японии четыре года назад. А тут написано: «Проявить до мая 1943 года». Значит, ей самое большее, ну, скажем, три-четыре месяца.
— Все равно, это не моя пленка, — убеждал Равенсбург,
— Богнер, посмотрите же, что на ней снято?
Подойдя к окну, Богнер стал проглядывать пленку на свет.
— Ну, что там? — спросил, заинтересовавшись, фон Эбнер.
— Точно не могу сказать. Кажется, фотокопии каких-то документов. По всей вероятности, японских.
Равенсбург покачал головой.
— Понятия не имею, как эта вещь могла попасть в мой сейф. Если пленка лежала у меня, я должен был ее видеть!
— Давайте пройдем в проекционную, — предложил советник. — Вы не возражаете, господин полковник?
Одзаки отрицательно покачал головой. Вид у него был скорее подавленный, чем заинтересованный.
— Экран вчера не снимали? — спросил советник Мертенса.
— Нет, не снимали. И аппарат на месте. Вшестером они направились по узкому коридору во внутренние помещения, где располагались архив и библиотека посольства.
В проекционной Мертенс включил свет и задернул окна темными гардинами. Богнер подал ему пленку. Размер ее был обычным, и она хорошо подходила к проекционному аппарату.
— Разрешите выключить свет? — спросил Мертенс. Хотя на экране уже высветился первый кадр, никто еще не сел на место.
Мертенс навел на резкость.
— Вот так… Теперь хорошо… Резче не будет.
— Шрифт японский, — констатировал Богнер, хотя он мог этого и не говорить — каждый видел это сам.
— Но, с другой стороны, — сказал Равенсбург, — ясно видны тактические условные знаки, принятые у военных. Черт возьми, как попала эта пленка в мой сейф?
— А что скажет полковник Одзаки? — прозвучал в темноте вопрос Богнера.
— Разрешите мне сначала просмотреть всю пленку до конца, — попросил японец.
— Конечно, конечно! Пожалуйста, господин Мертенс, показывайте дальше.
Кадр за кадром появлялся на экране, и непосвященному человеку они могли бы показаться почти одинаковыми. Но сотрудники посольства сразу поняли, что это копии военных документов. Текст, написанный по-японски, иллюстрировался тактическими знаками.
— Последний кадр, — объявил Мертенс.
— Ну как, господин полковник, — снова спросил советник, — есть в этих кадрах что-нибудь интересное для вас?
— Да-а… — протянул Одзаки. — На тридцати четырех кадрах этой пленки полностью показаны организация, дислокация и вооружение нашей Квантунской армии. Тут засняты документы, представляющие собой военную тайну особой важности. Лишь высшие чины императорского генерального штаба имеют доступ к ним. Человека, сумевшего пробраться к этим документам и снявшего с них фотокопии мы как раз и ищем.
— Включите, пожалуйста, свет! — взволнованно крикнул Эбнер.
Когда в комнате зажегся свет, он отыскал глазами Равенсбурга и посмотрел на него так, что тот готов был провалиться сквозь землю.
Молодой человек только сейчас осознал, в каком положении он оказался.
— Вы мне не верите?.. Не верите?.. Но ведь это же абсурд! Просто недоразумение…
Рихард Зорге, который умел быстро ориентироваться в любой обстановке, дал Мертенсу и Богнеру знак, чтобы те встали у окон. Сам же направился к двери, чтобы в случае, если пойманный с поличным Равенсбург попытается бежать, схватить его.
— Равенсбург, у кого еще, кроме вас, был ключ от вашего сейфа? — спросил советник.
— Ни у кого. О существовании второго ключа мне ничего не известно. До сих пор не было ничего известно.
— Не можете ли вы объяснить нам, каким образом эта пленка попала в ваш сейф? Кто мог ее туда положить? Кроме вас?
Равенсбург неопределенно пожал плечами.
— Откуда мне знать? Могу только дать вам слово, что эту пленку вижу впервые. Она ни разу не попадалась мне на глаза. Ключ от сейфа я всегда носил с собой и никогда, нигде не оставлял его.
Полковник Одзаки сделал шаг вперед и с сочувствием посмотрел на обескураженного Равенсбурга.
— Подумайте, пожалуйста, кто мог положить эту пленку в ваш сейф? У вас, конечно, есть какие-нибудь подозрения?
Лицо Равенсбурга медленно меняло окраску. Он обернулся и, обведя глазами безмолвные лица сотрудников, остановил свой взгляд на стоящем у двери докторе Зорге.
— Да. Я знаю, кто это сделал, Одзаки-сан. Предатель — Рихард Зорге.
Равенсбург вытянул руку и пальцем показал на пресс-атташе.
Но Зорге был готов к этому. Он лишь пожал плечами и презрительно опустил уголки губ.
