«В начале 1945 г. в разговоре Млада [500] со своим товарищем по университету – Рой Граубером, [501] работающим также в Заповеднике [502] и проживающим вместе с Младом, Граубер выразил недовольство тем, что английское и амер. правит-ва сохраняют работы по Э. в строгом секрете от С. С. и добавил, что он сообщил бы о работах нашим представителям, если бы представилась к этому возможность. Млад сделал намек, что им кое-что предпринято в этом направлении и в свою очередь спросил, а что Рой намерен предпринять практически для осуществления своего желания. Рой струсил и начал отказываться от своих слов, а через две недели даже уехал из комнаты Млада и с тех пор прекратил дружбу с ним. Млад выражает уверенность, что Граубер не донесет на него, т. к. он близок по своим настроениям к Стару [503] и Младу, но на решительные действия, связанные с риском, не способен. Его переезд из комнаты Млада говорит за то, что он хочет стоять в стороне от “опасных знакомств”». [504]
Размышляя о своих неосторожно сказанных словах, Глаубер, вероятно, вспомнил содержание по-американски броского стенда «наглядной агитации», стоявшего на территории центра:
10.16. Стенд на территории исследовательского центра Манхэттенского проекта в Лос-Аламосе. Надпись гласит: «Что вы видите здесь, что вы делаете здесь, что вы слышите здесь, когда вы уходите отсюда, пусть это останется здесь». [505]
Конечно, Глаубер колебался – сообщать или нет о состоявшемся разговоре в службу безопасности. Но, поскольку высказанное им в разговоре с Младом намерение было искренним, Глаубер действительно «не донёс», однако московский Центр был весьма обеспокоен этим эпизодом. В шифротелеграмме от 4 июля 1945 г. было сказано:
«Причиной случая с Граубером, к-й следует рассматривать как провал Млада, является совершенно недостаточная работа Алексея с агентурой по разработке Эн-з. Предложено провести с ним воспитат-ю беседу». [506]
Обеспокоенность была так велика, что даже возникло сомнение о возможности продолжения работы с Младом:
«В связи с делом Граубера – невозможность организации встречи Млада с нашим о/р». [507]
Но, всё-таки, пошли на риск. И он оправдался – в нашей ветви альтерверса продолжение этой работы агентом «Лесли» принесло ей – Леонтине Терезе Коэн – в конечном итоге звание Героя России.
«По-человечески» я очень понимаю Роя Глаубера в диалоге со мной. Поднятая мной тема явно дисгармонировала с романтическим пафосом его воспоминаний о «героической молодости». А тут ещё и «скелеты в шкафу» (точнее, в «кагэбешном» деле «Энормоз»), о которых я тогда ничего не знал…
Понятно, что всякий разговор о Жорже с американцами вызывает у них чувство неловкости и психологическое стремление «принизить» значимость результатов его работы.
Операция «Перебежчик-1962»
Эта успешная операция ПГУ КГБ, продолжившая описанную Солженицыным операцию «Звонок в посольство», ещё не нашла своего отражения в художественной литературе. Когда это случится, читатель получит захватывающую детективную новеллу. Пока же я изложу её основной сюжет.
Начать его можно с одного из документов дела ФБР «George Abramovich Koval»:
«Меморандум агента SAC, Нью-Йорк, директору ФБР от 20.12.61
Тема: Георгий Коваль, шпионаж – Россия
Михаил Варфоломеевич Дзюмага (Micael Bartholomew Dzumaga), шпионаж – Россия
Раскрытые дела были вновь открыты для рассмотрения в свете опыта, накопленного в связи с незаконными советскими агентурными операциями в незавершенных расследованиях [ценз. изъятие] ESP-R. и [ценз. изъятие] ESP-R.
Предполагая, что и ДЖОРДЖ КОВАЛЬ, и МАЙКЛ ДЗЮМАГА действовали как незаконные советские агенты в США в начале 1940-х годов, можно предположить, что некоторые из их успешных методов прикрытия будут использованы советскими нелегалами, действующими в настоящее время в этой стране. Не исключено, что тщательный обзор известной деятельности как Коваля, так и Дзюмаги позволит предложить определенные методы логического подхода к проблеме советских нелегалов в США». [508]
С этого меморандума начинается новое расследование «Дела Коваля». Это первый конкретный результат операции «Перебежчик-1962».
Но, разумеется, он является следствием более ранних событий – появления у руководства ФБР новых источников информации о советском атомном шпионаже. Когда именно появились эти источники и каковы они, по имеющимся в открытом доступе документам дела ФБР (а других открытых источников по этой теме просто нет) определить очень трудно.
То, что за новыми сведениями о Жорже, за сведениями о новых лицах разведки ГРУ стоит новый и очень серьёзный источник ясно видно из Меморандума ФБР от 18.05.62:
«К: Ответственному специальному агенту, Нью-Йорк (SAC) (65–21756)
От: Специального агента (SA) [цензурное изъятие]
Тема: Литвин (имя настоящее), нелегальный советский агент в Соединённых Штатах с 1938 по приблизительно 1952 год, в настоящее время работает в Центре ГРУ в Москве». [509]
В меморандуме, где появляются сведения о новом серьёзном советском разведчике Литвине, предварительно обсуждаются условия использования информации, полученной от этого источника. Это обсуждение показывает, что от нового источника ожидалось получение серьёзной, квалифицированной и многоплановой информации:
«Классификация конфиденциальности будет адекватна для материала, предоставленного [цензурное изъятие] в случае, когда информация относится к советским гражданам и её можно перефразировать. Но некоторая информация, предоставленная этим источником, в силу самого его характера, требует самой высокой степени секретности, поскольку её раскрытие любым посторонним лицам могло бы иметь серьезные последствия для международных отношений и для национальной безопасности». [510]
Отметим, что имя этого источника цензурируется в тексте документа, тогда как имя Литвина оставлено в его заголовке!
Дело ФБР «George Abramovich Koval» документ объёмный, хаотичный, бюрократичный (содержит в основном меморандумы и формальные отчёты агентов, в нём почти отсутствуют первоисточники), к тому же сильно «прореженный» цензурными изъятиями.
С точки зрения эвереттической истории это клубок обрывочных и перепутанных ветвлений альтерверса, поэтому оценить вероятностную достоверность любой реконструкции последовательности ветвлений и их склеек, не представляется возможным.
В этих условиях я полагался только на свою интуицию. Но это позволило получить одну из логически обоснованных реконструкций.
Очевидно, что стратегический замысел операции «Перебежчик-1962» состоял в том, чтобы дезориентировать ФБР в поисках советских агентов. Тактически это означало, что было нужно «принизить» роль Коваля как атомного разведчика путём введения в игру новых лиц, реально работавших с Жоржем, и «размыть» лица уже известных ФБР советских разведчиков 1940-х годов.
Для этого следовало дезавуировать показания «Перебежчика-1954» и, если они всплывут, материалы операции «Звонок в посольство» 1949 года. И когда Информатору («перебежчику-1962») американцами была показана фотография Б. Лассена и сообщено, что это эмигрант, родившийся
