Сбитый с толку, но обрадованный этим «ты», плюхнулся не на песок, как собирался, а на ее коврик. Пояснил:
– Это от недалекости. И эгоизма.
– Далекие остаются далекими, – несколько тяжеловесно скаламбурила она. Неожиданно перехватывая инициативу, спросила:
– Спортсмен?
– Спортсмен, – согласился я. – Это мое алиби, если окажусь слишком непосредственным.
– Слишком – не надо, – попросила она.
Начало очень понравилось. Сулило хорошее развитие. Но развитие вышло не тем.
Блондинка оказалась не такой незатейливой, какой себя подавала окружающим. Тонкая вполне личность, у которой ноги и волосы – не единственные прибыльные акции. Безработная переводчица испанского языка, конфликтующая с родителями-интеллигентами на почве этой самой безработицы.
Не жалуясь, с сарказмом поведала мне об этом.
В ряду других сведений о себе. Как приятелю, который ее ни разу не подвел и на которого много раз полагалась.
Это и подкупило. Поражаясь своей всамделишной непосредственности, сделал предложение. Предложил долю от шулерских доходов. Мизерную, конечно, но регулярную. Мизерную для доходов, но весьма значимую для переводчицы.
Сообщение о профориентации вызвало у нее наивно-романтический восторг. На предложение получать пособие по безработице – сначала горячий протест, потом сомнение, наконец смущенно-молчаливое согласие.
Последнего удалось добиться двумя вескими аргументами.
Во-первых, мне позарез нужен помощник, способный вести хоть какой-то учет финансовых дел. Сам я в бухгалтерской отрасли поразительно никчемен. Если поможет в этой деликатной, хлопотной проблеме, буду премного благодарен. Так что речь идет уже не о пособии, а о реальной работе, которую кому попало не доверишь.
Во-вторых, чтобы ситуация не была с душком, мы не спим. В том смысле, что на моих ухаживаниях ставим крест.
Странно, но и второе условие не показалось мне обременительным. Может быть, потому, что такие ограничения самому себе приходилось ставить не часто. И к тому же, отказываясь от удовольствия близости с манящей женщиной, получал взамен удовольствие от иллюзии собственного благородства.
Общение с Наталией было легким, не обременяющим. Договорились, что она будет появляться на пляже не реже чем раз в три дня, сводить дебет с кредитом, фиксировать текущий счет, получать комиссионные.
Получение поначалу давалось туго, с этическими хлопотами.
Хорош жулик, не способный провести неискушенную переводчицу. Задурил. Даже скандал пришлось устроить по поводу того, что прожиточный минимум шулера – несколько выше общепринятого. Выработал ощущение, что зарплату получает не зря.
Иногда, конечно, посещала мыслишка: захоти она... Договор-то был о том, что крест ставим на моих ухаживаниях. По поводу ее ухаживаний в договоре не было ни слова. Но мыслишка застенчивая, оживающая обычно в те мгновения, когда наблюдал дольщицу загорающей неподалеку, поправляющей пшеничные волосы, прогуливающейся вдоль моря...
Весь этот бухгалтерско-благородный роман – всего лишь канва. Глава как-никак о мистике...
Натали оказалась нашим нефартовым талисманом. Моим и Шурика.
В тот период нас было только двое – корпорация еще не возникла. И к тому же еще не было четких соображений по поводу влияния потусторонних факторов. У меня не было. Шурик в этом смысле сформировался намного раньше.
Именно он и высказался в том смысле, что моя новая пассия приносит нам неудачу.
В течение почти месяца игры у меня не было.
Промышляли мы на Ланжероне. Играл в основном Шурик. Я околачивался среди играющих, по возможности «маячил», в перерывах лез с наставлениями.
Именно в этот месяц мне подвернулся тот самый занудный фраер. Которого поначалу выручило «фраерское счастье», а после все же удалось проучить.
Так вроде бы сходилось. Когда тот уцелел, Наталия была поблизости, а после на несколько дней пропала. Но два раза для проверки – недостаточно. И прежде такие выкрутасы с «фраерским счастьем» случались.
Шурик же стоял на своем.
– Ты бы договорился с ней... Встречаться в другом месте, – просил он.
– Плохому «катале», знаешь, что мешает?
– Твоя баба, – бурчал Шурик.
Что-то в его подозрениях было. Например, играя, он мог взглядом подозвать меня, выдать:
– Попроси ее на часок отойти.
– Совсем сдурел! – бесился я. – Она еще и не приходила... Не ищи крайних.
– Она где-то здесь, – уверенно заявлял Шурик. – По раскладам вижу.
Что удивительно, ни разу не ошибся. Натали оказывалась поблизости. Тихонько загорала поодаль. Украдкой. Чтобы не смущать ни меня, ни Шурика.
Я не делал секрета из того, что друг уверен: она приносит неудачу в игре. Рассказывал ей об этом с насмешкой и сам не веря, и от нее требуя, чтобы не воспринимала всерьез. Но она все же деликатничала. Старалась подольше не попадаться Шурику на глаза, не подрывать психически.
Конечно, это были капризы не особо блещущего мастерством приятеля. Хотя как-то же угадывал он ее присутствие...
В последнее время на Ланжерон зачастил неизвестный мне до этого исполнитель. Принялся шерстить местную публику.
Ланжерон славился «лобовой», бестрюковой игрой. Шулеров тут не жаловали, потому я и оказался без игры. Так-то все уважали, но играть... Уворачивались.
Этот новенький держится грамотно простачком. Но вижу, руки – очень приличные. Трюки не бог весть какие сложные, но выполняет аккуратно, чистенько.
Немолодой уже, неприметный. Серенький такой мышонок, с внешностью сантехника, не злоупотребляющего спиртным.
Откуда он взялся, догадаться было несложно. Свои привели, парочка местных пляжников, и один молодой бородач, тоже из новеньких. Не значит, что все они держатся компанией, но, если присмотреться, можно заметить: партнеры.
Странное содружество: двое пляжников – насколько я знаю, грузчики с Привоза, бородач – играет сам очень сильно, но без всяких фокусов. Слух прошел, что кандидат наук, и по манере держаться, да и по игре похоже.
Сантехник знай себе обыгрывает ланжеронских под одобрительные взгляды бородача и грузчиков.
Жалко хлопцев: в заповеднике когда-то начинал, все – в приятелях. Мало ли что со мной не играют. Все равно обидно.
Шурику запретил с новеньким играть. Сантехник – еще та штучка. Шурик-игруля, списывающий исполнительскую бездарность на очаровательную переводчицу, для штучки – лакомый кусочек.
Пробовал, конечно, водопроводчика сам подцепить, в игру втянуть. Не дался.
– Что вы?! – заулыбался. – Рано мне еще. Я – новенький, а с вами и дедушки не играют. Боюсь.
Вот шельма! И понимает же, что все вижу. Все, что он вытворяет. Но уверен, не вложу. Значит, и сам с понятиями. Наши – тоже кролики. Нашли кого предостерегать. На свою голову.
