В перерыве в комнате президиума высказывались предложения перенести избрание вице-президента на Верховный Совет, вообще его пока не избирать. В числе других и я склонялся к этому из-за опасения повторной неудачи с весьма тяжелыми последствиями. Но Президент был тверд и настоял на своем. И не потому, что он испытывал какое-то особое отношение к Янаеву. У меня есть все основания утверждать, что политической и тем более товарищеской близости между ними не было. Решающую роль сыграло нежелание признать свой неудачный выбор, добиться во что бы то ни стало принятия своего предложения. В итоге Янаев был избран, воля и настойчивость Президента одержали верх, но они не принесли ему лавров.
27 декабря съезд завершил свою работу.
Перед Президентом со всей остротой и неотложностью встала проблема персонального наполнения новых органов власти и управления, обновления состава своей команды. Его шаги абсолютным большинством комментаторов и наблюдателей в то время и позднее были расценены практически однозначно — как уступка правым. В подтверждение делались ссылки на уход от Горбачева ряда деятелей реформаторского толка, напротив, приближение к нему Янаева, Павлова, усиление влияния Крючкова и т. д.
Такая интерпретация является примитивно-прямолинейной, не отражает всей сложности отношений в окружении Президента, исходит из того ложного представления, будто Горбачев, как ему вздумается, переставлял бессловесные и безвольные фигуры на доске. В этой связи будет полезным несколько подробнее воспроизвести картину того, что произошло, обстоятельства, в которых принимались решения, касающиеся тех или иных деятелей.
Наиболее ответственным был выбор кандидатуры на должность главы вновь образуемого Кабинета Министров. Более месяца Горбачев вел интенсивные контакты, зондажи и советовался по этому вопросу. Бесспорной кандидатуры не было. Наряду с Павловым назывались Маслюков, Бакланов, Назарбаев, Щербаков, министры — Путин и Величко. Я считал, что было бы неплохо иметь в роли премьер-министра ученого-экономиста и советовал Президенту в этом случае не сбрасывать со счетов Абалкина. Его профессиональные и деловые качества не вызывают сомнений. К тому же он хорошо держит удары. Если же вести речь о фигуре крупного хозяйственника-практика, то я склонялся к кандидатуре В. И. Щербакова.
В отношении Павлова у меня были сомнения в смысле его способности отстаивать свою точку зрения. Решило же вопрос в его пользу мнение руководителей республик. Сыграли свою роль и соображения о том, что в деятельности кабинета возрастет роль денежно-финансовых проблем.
Президент понимал важность сохранения в структуре президентской власти крупных деятелей реформаторского толка. Я полностью разделял эту позицию и неоднократно излагал ее Президенту. Речь шла, в частности, о Шеварднадзе и Бакатине, ушедших в отставку со своих прежних постов в МИДе и МВД, правда, первый — по своей инициативе, а второй — с ведома Президента. Президент сделал свои предложения и тому, и другому, и решение зависело от личной позиции каждого из них. В итоге Шеварднадзе пожелал сосредоточиться на работе в созданной им внешнеполитической ассоциации, а Бакатин стал членом Совета Безопасности по вопросам правопорядка.
Целый ворох деликатных проблем всплыл и в связи с упразднением Президентского Совета. Оно, естественно, не вызывало положительных эмоций у «освобожденных» членов Совета, да и тех, кто выполнял эти функции на общественных началах. К тому же решение вопросов их дальнейшей работы затянулось до начала марта, хотя Президент время от времени собирал нас для обсуждения различных проблем.
Для меня лично это особой сложности не представляло, психологически я был готов сосредоточиться на научной работе еще после партийного съезда. Друзья и коллеги подсказывали мысль о возвращении в Академию общественных наук, передавали, что меня ждут в Институте марксизма-ленинизма. Но я пришел к твердому мнению, что не буду претендовать ни на какую руководящую должность, да еще в партийном заведении, что в политической деятельности для меня настал момент «сушить весла». Если же Президент попросит выполнять какие-то функции в его администрации, решил не уходить от этого.
Не откладывая дело в долгий ящик, еще в начале декабря, написал Горбачеву личное письмо следующего содержания:
«Дорогой Михаил Сергеевич! В момент принятия крупных политических решений неординарного характера, в которых так нуждается страна, естественно, задумываешься о своей работе и роли на новом отрезке перестроечного пути.
Вы знаете мое отношение к реорганизации президентской власти, включая создание Кабинета Министров при Президенте, что делает неоправданным дальнейшее существование Президентского Совета. Безусловно, нужны и персональные перемены, привлечение к руководству новых людей.
Что касается меня, то я был и остаюсь искренним и верным приверженцем проводимой Вами линии. Готов отдавать и впредь все свои силы и возможности для ее защиты и проведения. Но я не хотел бы в столь ответственный момент создавать для Вас какие-то проблемы. Взвесив все обстоятельства, я решил обратиться к Вам с просьбой разрешить мне перейти на другой режим жизнедеятельности, оформить пенсию, которую, как я надеюсь, заслужил, и продолжать помогать Вам в той форме, которую Вы сочтете целесообразной.
Надеюсь на Ваше понимание мотивов этой просьбы и поддержку.
«4» декабря 1990 г. В. Медведев
Мое письмо Горбачев сложил вчетверо и положил в карман, сказав, что хотел бы, чтобы я продолжал работать с ним и что будет размышлять, как меня использовать. Определилось решение этого вопроса где-то в конце февраля — начале марта. Президент сообщил, что хотел бы иметь меня своим советником по экономическим вопросам. Я согласился.
С Яковлевым, как мне известно, ситуация складывалась иначе. Он тоже не испытывал удовлетворения от выполнения функций члена Президентского Совета ввиду неопределенности его статуса. Но дело не только в этом. Насколько я могу судить, с осени 1990 г. начали проявляться расхождения в его позициях с Президентом по некоторым актуальным проблемам — о судьбе партии, возможности и необходимости опоры на нее, об отношении к программе «500 дней», о границах возможных компромиссов с оппозицией, о роли КГБ и некоторым другим. Я считал эти расхождения опасными, но не неотвратимыми. Их надо постараться преодолеть, не давая простора для эмоций. Но со стороны определенных сил — и левого, и правого направлений предпринимались настойчивые усилия к тому, чтобы раздуть эти противоречия, столкнуть Горбачева то ли влево, то ли вправо, поссорить его с ближайшим окружением.
