В секретном циркуляре губернаторам и градоначальникам от 15 сентября 1906 г. Столыпин требовал от местных властей осуществления целого комплекса мер, направленных на упреждение революционных волнений. На губернаторов и градоначальников возлагалась обязанность как можно быстрее устранить экономические причины крестьянских волнений. Чтобы снизить социальную напряженность, представители высшей администрации должны были лично посредством беседы воздействовать на крестьян, в диалоге показывать твердость правительственной власти и одновременно ее готовность решать возникшие проблемы. В целях нейтрализации революционной агитации местным властям рекомендовалось обратиться за помощью к общественным деятелям, имеющим влияние в крестьянской среде, а также побудить сельское духовенство занять более активную позицию в преодолении мятежных настроений. Давались и указания относительно применения полицейских и военных сил. В документе говорилось о необходимости заблаговременно сосредоточивать полицию и армию в угрожаемой местности, не допуская, таким образом, открытого выступления и неизбежных при его подавлении человеческих жертв. Попытки отдельных администраторов чрезмерно использовать охранные части исключительно в интересах личной безопасности и защиты своего имущества рассматривались в циркуляре как превышение власти[576].
К сожалению, революционеры не позволили правительству ограничиться этими мерами. Если мятеж не удавалось предотвратить, войска согласно тому же циркуляру должны были действовать решительно и бескомпромиссно. Только так можно было деморализовать бунтовщиков и сбить разрушительную волну. С целью минимальных с обеих сторон человеческих потерь ответственным за подавление мятежа лицам предписывалось заблаговременно определить направление беспорядков и быстрыми контрдействиями обезглавить руководящую верхушку, захватив агитаторов и вожаков. Циркуляр обращал особое внимание на психологическое состояние полицейских, участвующих в подавлении беспорядков. Требовалось внушить нижним чинам полиции и их ближайшим начальникам, «что проявление на первых же порах твердости и неустрашимости обеспечивает их самих же от крупных неприятностей и опасности и что во всей их деятельности должно стараться поддержать равновесие духа, дабы не внести в деятельность жестокости, личные счеты или ненужное стремление отличиться мерами, не оправдываемыми обстоятельствами»[577].
Но не только городские восстания и крестьянские бунты мешали Столыпину перевести страну на гражданский режим. Мятежи и волнения охватили и отдельные военные части. Чтобы не дать разгореться тлеющим очагам военного бунта, Николай II предлагает Столыпину ужесточить меры наказания. Система военно-окружного судопроизводства была дополнена военно-полевыми судами, распространявшими свою юрисдикцию на гражданских лиц. Теперь любые попытки подстрекательства армии к мятежу могли пресекаться в сжатые сроки вынесением смертного приговора. Тем не менее эти чрезвычайные меры часто запаздывали и применялись уже только как ответ на мятежные действия.
Для устранения этих недостатков Министерство внутренних дел активно подключается к профилактической работе. П.А. Столыпину предстояло посредством агентурных данных оперативно «протестировать» армию на ее преданность присяге, одновременно совершая точечные административные воздействия на тех участках, где достаточно применения одних полицейских и казачьих сил. Царь и министр понимали, как многое поставлено на карту: уже волновался Кронштадт, в Свеаборге мятежные матросы бросали в кипящий котел офицеров, а с трибуны II Государственной думы социалист А.Г. Зурабов призывал армию к всеобщему восстанию.
Прежде всего в качестве министра внутренних дел Петр Аркадьевич установил горячую линию с военным министерством. «Милостивый государь Александр Федорович … – писал Столыпин военному министру Редигеру. – Из последнего отчета о пропаганде в войсках Кронштадтского гарнизона видно, что революционная пропаганда в войсках идет настолько успешно, что 50 % из числа воинских нижних чинов признаются “сознательными”, то есть революционерами; во флотских же экипажах процент сознательных матросов доходит до 80 %… Ораторы призывают войска с оружием в руках явиться в Петергоф и потребовать от Государя Императора выполнить все требования, выставленные Государственной думой»[578]. При этом Столыпин сообщал конкретные данные об имеющей место в войсках революционной пропаганде с указанием имен агитаторов и названия военной части[579]. По этому вопросу он лично связывался с командующими военными округами и военными генерал-губернаторами. По признанию Петра Аркадьевича, ему приходилось часами стоять у телефона для предотвращения всеобщего военного мятежа. Все это требовало от власти применения силы.
Для Столыпина силовое усмирение армии являлось крайней и вынужденной мерой, основным же способом ее успокоения оставалось убеждение. И здесь у правительства была благодатная почва. Несмотря на проникновение в армию революционных настроений, подавляющее большинство ее представителей по-прежнему оставались верными священной присяге. Солдаты и матросы еще верили в царя и Бога, и потому призывы властей к послушанию, пусть и не сразу, доходили до их умов и сердец. «История последних лет показывает, – говорил в 1910 г. Столыпин в стенах III Государственной думы, – что армию нашу не могла подточить ржавчина революции ( голоса в центре: браво ), что материальные ее запасы восполняются, что дух ее прекрасен, а я думаю – и несокрушим, потому что это дух народа ( в центре и справа рукоплескания и возглас “браво” )»[580].
На посту министра внутренних дел Столыпин столкнулся с еще одной кровавой проблемой – еврейскими погромами. Крайне правые организации желали получить от правительства поддержку или, по меньшей мере, обещание (тайное или явное) не вмешиваться в избиение революционеров еврейской национальности. Столыпин занял в этом вопросе совершенно категорическую позицию, он был готов даже уйти в отставку, чтобы не быть соучастником беззаконного кровопролития. В результате погромы прекратились, и царь согласился на некоторые уступки еврейскому населению[581].
А между тем террор со стороны революционеров продолжал нарастать. После назначения на пост министра внутренних дел Столыпин стал главной мишенью террористов. С 1905 по 1911 г. против него было совершено 11 реальных покушений и еще больше разработано планов. Но самой злодейской акцией стал взрыв дачи Столыпина на Аптекарском острове 12 августа 1906 г. Это был беспрецедентный для России кровавый акт, в котором пострадало 100 совершенно посторонних человек, 27 человек убиты на месте, 33 тяжело ранены, многие из них вскоре умерли. Среди убитых оказались и дети, в том числе младенческого возраста. Вслед за взрывом революционеры совершили еще один террористический акт – убили верного слугу трона генерала Г.А. Мина. Именно тогда царь принимает решение о введении военно-полевых судов. 14 августа 1906 г., прямо на заседание Совета министров, курьер передал Столыпину царское письмо. «Непрекращающиеся покушения и убийства должностных лиц, – говорилось в нем, – и ежедневные дерзкие грабежи приводят страну в состояние полной анархии. Не только занятие честным трудом, но даже сама жизнь людей находится в опасности. (…) Предписываю Совету министров безотлагательно представить мне: какие меры признает он наиболее целесообразными принять для точного исполнения Моей воли об искоренении крамолы и водворении порядка». В конце письма Николай II сделал следующую приписку: «По-видимому, только исключительный закон, изданный на время, пока спокойствие не будет восстановлено, даст уверенность, что правительство приняло решительные меры, и успокоит всех»[582].
