Писателю неуютно жилось на свете. Индивидуалист, не способный ни к какому политическому единению, он был далек от монархической эмиграции едва ли не более, чем от большевиков, которых ненавидел. В предисловии к изданию «Лолиты» на русском языке Набоков сетовал на то, что никогда не будет прочтен советским читателем, а что читатель из советского сможет снова превратиться в русского, на это государственного провидения Набокова не хватало — слишком мало его занимали вопросы политики. Теперь Набоков обрел русского читателя, и русский читатель получил в добротной американской упаковке одного из самых затейливых и изобретательных авторов нашего века.
Судьбы Алисы Розенбаум
и Эйн Рэнд
История есть смертельная схватка личности и коллектива.
Эйн РэндРозенбаум Алиса (Рэнд Эйн) — в БСЭ отсутствует.
Фармацевтам разрешалось жить вне черты оседлости. Поэтому у аптекаря Розенбаума дочь Алиса в 1905 г. и родилась не где-нибудь, а в Петербурге. По окончании гимназии в 1920 году некрасивая, но привлекательная своей необычностью девушка поступила на исторический факультет Петроградского университета, где в одни годы с ней учился и Г. Гамов. Следовательно, ей пришлось пережить те же невзгоды, что и физику. Они, конечно, ничего не знали друг о друге, но историков как работников идеологического фронта обрабатывали особенно ревностно. Однако, если от Гамова коммунистическая пропаганда отскакивала, как горох, выдаваемый по карточкам одного и того же образца, то Алиса «воспринимала все изучаемое со знаком минус»: что предлагалось любить — ненавидела, что обязывали ненавидеть — любила.
Среди ее преподавателей были серьезные историки, но выделялся философ профессор Н. О. Лocский, специалист по философии Платона, знаток древнегреческой мысли. Он-то и заложил в увлекшуюся им девушку принципы рациональной организации общества, преподал азы ницшеанства. О романе Алисы с пятидесятилетним профессором мы знаем с ее же слов, хотя некоторые считают его лишь плодом хорошо развитого женского воображения.
Окончание университета прошло драматически: ее едва не «вычистили» как буржуазный элемент. Но возобладал принцип рациональности: она была уже выпускницей университета и обязана была отработать деньги, потраченные на ее образование.
Еще до окончания университета началась работа, которую Алиса, совершенно естественно, возненавидела. Она должна была водить экскурсантов по Петропавловской крепости. Это лишь разогрело давно теплившееся в ней презрение к безликой людской массе, которая неспособна преодолеть натуральный конформизм, труслива и жалка, которая боится смерти и оттого безоглядно верит во всякую чушь, лишь бы эта чушь отвлекала от неизбежной перспективы. А чушь эта имеет две главных разновидности. Это коммунизм, который учит, что главное — это «родное» государство, а все остальное подчиняется его нуждам. И это религия, согласно которой все во власти ненасытного и злобного существа, которое называется Богом. Таким образом устанавливалась общность коммунизма и религии.
Но сначала надо разобраться с коммунизмом, который безжалостно обрекал людей на полуголодное и бесправное существование, приманивая идеальным будущим. Этой цели подчинены написанные Алисой повесть «Заложники красных» (1933) о советском концлагере, расположенном на далеком северном острове в Ледовитом океане (прообразом послужили Соловки, слухи о которых ходили по Ленинграду еще в 29-х), и роман «Мы, живые» (1936).
Название романа перекликается с романом Е. Замятина «Мы» — мученическим и беспощадным обличением коммунистического идеала, рабочего коллектива. В романе Алисы студентка Кира Аргунова несет в себе первородный советский грех «противопоставления личности коллективу». Тем же грехом отмечены и ее любовники Лев Коваленский (сын адмирала, убежденный противник советской власти), да и следователь ГПУ Андрей Таганов, который под влиянием любви к Кире изменяет своему долгу перед алчным демиургом — государством. Но по советским рецептам «со знаком минус» все симпатии автора на стороне этих отщепенцев, а не на стороне коллектива. Впервые слежки, провокации, допросы, обыски и проработки стали из смутных шепотков объектом художественной литературы.
Роман последовательно опровергал ряд социальных мифов коммунизма. Например, миф о доступности медицинской помощи. Когда Лев заболевает туберкулезом, ему отказывают в санаторном лечении, так как он не член партии и профсоюза. За его лечение Кира обязана заплатить своим телом, что она и проделывает, одновременно теряя возлюбленного. В конце романа безликий красноармеец Иван Иванов убивает Аргунову метким выстрелом в сердце, когда она пытается перейти границу СССР.
А теперь перенесемся из вечно пасмурного Ленинграда за океан, в солнечный Голливуд. Эйн Рэнд не нравилась себе, но мужчины считали иначе. Она долго пыталась пробиться через голливудскую рутину, но этому мешал ряд объективных и субъективных трудностей. Наконец после долгих неудач в 1933 г. ее пьеса «Ночь 16 января» была принята к постановке в Нью-Йорке. Женщина обвинялась в убийстве миллионера. Перед финалом специальное жюри из зрителей решало, виновата ли она, и конец пьесы зависел от того, какое они вынесут решение.
Не все критики приняли пьесу, это была известность, но не триумф. Триумф пришел, когда, оставаясь успешным сценаристом и писателем, она стала еще и руководить собственным философским учением — «объективизмом». В основе этого учения лежал экономический принцип, но этот принцип был далек от ортодоксального марксизма — для нее идеалом общественного устройства стал капитализм.
В Америке до сих пор популярен роман «Родник», в центре которого находится история талантливого архитектора Говарда Рорка и его недалекого соученика Питера Китинга. Говард стремится создавать здания, не похожие на имеющиеся, работать в ярком, индивидуальном стиле. Этот путь приносит ему некоторые удачи, но главным образом поражения, в то время как приспособленец Китинг процветает, но сам-то он понимает, что не способен создать ничего высокого. Сознает свою обреченность и Рорк — ему никогда не пробить лбом стену общественного равнодушия.
В этих условиях Рорк идет на компромисс: он согласен предоставить проект жилого комплекса, который Китинг протащит, выдав за свой. Но Рорк ставит условие: ничто в проекте не должно быть изменено. Китинг это условие соблюсти не смог: в ходе свирепых обсуждений проекта он соглашается на некоторые переделки, которые не кажутся ему существенными. Рорк в ярости: он потерял авторство над своими лучшими идеями, не получив взамен самого главного для него — их полного воплощения в жизнь. И Рорк идет на преступление: он ночью взрывает уже готовый комплекс.
