Наступила пауза. Наверное, она обдумывала, как лучше все объяснить мне.
- Понимаете, ресторан у меня был небольшой, но его посещала изысканная публика. Много постоянных посетителей, среди них - военные. Я близко познакомилась с одним полковником венгерской армии. Он чаще других заглядывал в ресторан. Однажды он сообщил, что мною интересуется военная контрразведка. Наш разговор состоялся как раз накануне пасхальных дней. А тут прибыл товарищ, с которым я шла к вам. Мы обсудили создавшееся положение и решили воспользоваться праздниками. Как видите, это нам удалось.
Осведомленность женщины о количестве вражеских войск, сосредоточенных вдоль границы, и в некоторых других вопросах была удивительной. Она сообщила, что гитлеровцы готовятся напасть на Советский Союз, и назвала дату нападения от семнадцатого до двадцать пятого мая.
Может возникнуть вопрос: могла ли задержанная сообщать такие сведения начальнику пограничной заставы? В обычной обстановке, наверное, нет. Но женщина хорошо знала, что, выполнив свою основную задачу, она уходила в тыл. А застава оставалась на самом передовом рубеже, на который вот-вот обрушится пламя военного пожара. Видимо, потому она и рассказала кое-что из того, что предназначалось соответствующим лицам. Не беру на себя смелость утверждать, точно ли Марго назвала тогда свою фамилию, как не могу вспомнить имени ее спутника и того майора, что приезжал с ним на заставу. Если суждено еще жить этим людям и они прочитают эти строки, пусть вспомнят заставу у села Кривка и все, что тогда там произошло.
Видимо, дата 17-25 мая была принята высшим командованием к сведению. Сразу после первомайского праздника части прикрытия выделили на наиболее угрожаемые направления свои подразделения. 3 или 4 мая к нам на заставу прибыли три армейских командира. Командир стрелкового батальона, уже пожилой человек с седеющими висками, развернул карту и показал мне, где должна быть занята оборона. Утром он и сопровождавшие его танкист и артиллерист обошли будущий оборонительный район. А еще через день танковый взвод и артиллерийская батарея заняли позиции в лощине за селом Кривка. Стрелковые роты расположились по высоте между селами Хусня и Ивашковцы. Ускоренными темпами возводились оборонительные сооружения. Работы были закончены ко второй половине мая.
В памяти навсегда остался образ командира батальона - мужественного, вдумчивого, умудренного жизнью человека. Он неплохо разбирался в обстановке тех дней. Вопросов в ту пору возникало немало. Вражеская авиация буквально висела над границей. Не было дня, чтобы вдоль нашей территории не пролетали чужие самолеты. Подчас они спускались до бреющего полета. А чем можно объяснить, что к границе подтягивались неприятельские войска? В первых числах июня стало известно, что началось отселение чиновников из пограничных районов в глубь страны. Это не просто выселяли "неблагонадежных", как поначалу думали мы. Отселяли всех, а власть передавалась военной администрации.
Командир батальона, как мне казалось, понимал неизбежность военного конфликта. Как-то он даже сказал мне об этом. Но судьбе было угодно разлучить нас за неделю до начала войны.
Наступило последнее предвоенное воскресенье. Стоял теплый и тихий день. В такие дни далеко видно в Карпатах. Мы сидели с комбатом на скамье у заставы. Он попросил показать ему линию границы. Как-то так получилось, что все это время он был слишком занят и не смог побывать на ней. Мы вышли с заставы и оказались у небольшого каменного столба, в центре которого был высечен крест.
- Польско-венгерский погранзнак, - пояснил я.
Там, за границей, виднелось село Латорка с посеревшей от времени деревянной церковью и домами, крытыми красной черепицей. Вокруг проглядывали сдавленные межами полоски земли, а рядом, у самой границы, извилистой линией шли траншеи и ходы сообщения. Солдаты дремали в окопах. Легкий ветерок едва шевелил листву.
- Как перед грозой, - заметил комбат, и мне показалось, что лицо его посерело.
Вернувшись на заставу, мы прошли в канцелярию. Зазвонил телефон. Просили подойти командира батальона. Закончив разговор, он сказал:
- Ну что ж, друзья, настало время нам расставаться. Получен приказ убыть на маневры.
Армейский батальон и приданные ему подразделения ушли с границы. Вскоре на заставу приехал инструктор политотдела отряда старший политрук Николай Исаевич Толчинский. Его приезд был очень кстати. Пограничники задавали множество вопросов, на которые мы со Скляром подчас ответить затруднялись.
События между тем час от часу становились тревожней.
В ночь на 17 июня в районе Ломжи на Белостокском направлении пограничники задержали восемь вооруженных диверсантов. Среди них были белополяки, владевшие русским языком, украинские буржуазные националисты, сынки русских белогвардейцев. Возглавлял группу немец, хорошо знавший русский язык. Диверсанты были одеты в форму чекистов, командиров и политработников Красной Армии, имели хорошо оформленные фиктивные документы. Задержанным было дано задание с началом войны выйти в район города Барановичи и приступить к активным действиям: портить телефонную связь; ракетами и другими способами указывать немецким самолетам сосредоточение наших войск, военной техники, а также аэродромы; сеять панику, убивать чекистов, работников милиции, советских командиров и политработников; распространять ложные слухи. Диверсанты подтвердили, что к нападению на Советский Союз у немцев все готово: войска находятся на исходных рубежах и ждут только сигнала, танки - в укрытиях, артиллерия - на огневых позициях, горючее и боеприпасы в большом количестве спрятаны в лесах.
18 июня пограничники соседней заставы нашего отряда задержали двух венгерских офицеров, которые сообщили, что военное нападение на СССР следует ожидать от 20 до 27 июня.
20 июня на участке четвертой комендатуры отряда у местечка Лавочное перешли границу три венгерских солдата, заявившие, что их часть подготовилась к вторжению на территорию Советского Союза.
Однако в нашей жизни мало что изменилось. По-прежнему высылались наряды на границу, регулярно проходили занятия по боевой и политической подготовке, вечерами в Ленинской комнате собирались пограничники поиграть в домино, шашки. Политрук Скляр и старший политрук Толчинский беседовали с бойцами, партийно-комсомольским активом, занимались художественной самодеятельностью, помогали выпускать стенную и сатирическую газеты.
Обычным днем была и суббота 21 июня 1941 года. Утром, когда еще не высохла роса на траве, мы с командиром отделения служебных собак сержантом Зайцевым возвращались на заставу. Нарушений границы за прошедшую ночь да и предыдущие не было. Отмечалась только необычная тишина на той стороне. Еще несколько дней назад солдаты покинули окопы и отошли в тыл.
