С началом военных действий связь штаба отряда и штабов комендатур с заставами стала неустойчивой. Бандиты из организации украинских националистов перерезали провода, повреждали телефонные узлы. Это мешало своевременно передавать необходимые распоряжения, уточнять обстановку на отдельных участках. Однако, несмотря на это, заставы готовы были встретить врага во всеоружии. Расчеты станковых пулеметов заняли блиндажи. Стрелки и ручные пулеметчики изготовились к бою в траншеях. Боезапас из складов перенесли в оборонительные районы. Начальники застав находились на командных пунктах. Все было готово к отпору врага.
Весть о начале войны застала меня дома. Когда появился Скляр и, тряхнув меня за плечо, сказал: "Кажется, началось", я понял, что случилось что-то серьезное. Обычно я не надевал клинок, стоявший в углу комнаты. На этот раз и его прихватил с собой. Связисты уже опробовали телефон на командном пункте в подвале заставы. Пулеметчики и стрелки заняли траншеи. В пять утра позвонил капитан Щербаков. Комендант распорядился вскрыть секретный пакет, стянуть с границы наряды, направить в отряд для эвакуации жену младшего политрука Скляра. Я доложил, что застава заняла оборонительный район, но противника не видно.
- На других участках такая же картина, - заметил комендант, - но это ничего не значит, будьте готовы к отпору, об изменениях в обстановке докладывайте немедленно.
Сразу после разговора я вскрыл засургученный печатями конверт и нашел в нем документ, в котором излагалось, что следовало делать на случай начала войны. Заставе, в частности, предписывалось трое суток удерживать государственную границу, затем с подходом частей Красной Армии отойти в глубь нашей территории к городу Стрый. Познакомив с содержимым пакета политрука Скляра, я сказал:
- Ну, Максим, начнем выполнять, что нам предписано.
И открыв сейф, где хранились документы, заранее собранные в небольшие брезентовые мешки, и лежали бутылки с бензином, приказал старшине Вершинину, пограничникам Хретинину и Вьюгову вынести документы во двор и сложить в железную бочку, что стояла между заставой и конюшней. Затем Вьюгов облил мешки бензином, я зажег спичку и бросил в бочку.
- Вот и нет больше никаких кондуитов, - заметил Хретинин, как показалось мне, с сожалением.
- Да, новая жизнь начинается, - неопределенно протянул Вьюгов.
Я прервал разговор, обратившись к Вершинину:
- Готовьте подводы, старшина. Все имущество застазы отправьте в комендатуру.
Потом, еще раз взглянув на полыхавший в бочке костер, повернулся к Скляру.
- Собирай Альбертину, поедет с обозом.
Но уезжать молодая женщина не хотела. Она убеждала нас оставить ее на заставе санитаркой. Пришлось доказывать, что приказ есть приказ. Наконец Альбертина села на одну из подвод.
Помню, я сказал:
- Скоро мы опять встретимся, это будет продолжаться недолго.
Она заплакала.
- А если скоро не кончится?
Как могли, мы успокоили Альбертину. Нам и в самом деле казалось, что наступление немцев у Перемышля и Владимир-Волынского быстро приостановят, повторится Хасан или Халхин-Гол и враг будет изгнан не только с нашей земли, но и с оккупированных им территорий. С надеждой на скорую встречу мы и расстались.
В полдень стало известно о выступлении по радио заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров и народного комиссара иностранных дел В. М. Молотова. Оставив в окопах дежурных пулеметчиков, я собрал пограничников на митинг. Первым выступил Толчинский. Невысокий, ладно скроенный политрук, успевший за эти дни понравиться пограничникам своей общительностью и жизнерадостностью, говорил с подъемом:
- Поклянемся же, товарищи, что мы не посрамим пограничной чести и ни на шаг не отступим от границы. А если потребуется, отдадим жизнь за нашу советскую землю!
Потом выступали другие. Бойцы давали клятву не отступить, тут же писали записки о верности Родине и вкладывали их в медальоны. Старшина заставы Михаил Вершинин зачитал заявления о приеме в партию. Их написали сержант Иван Беляев, пограничники Георгий Лючев, Геннадий Вьюгов. Их примеру последовало около двадцати человек. 22 июня дважды на заставе проходило партийное собрание с одинаковой повесткой дня - прием в партию. Последующие события, однако, не позволили партийной комиссии при политотделе отряда рассмотреть поданные в день начала войны заявления. Многие из бойцов героически погибли, так и не получив партийных билетов.
Я часто думаю о том, как высок был боевой дух пограничников. И не только тех, кто уже прослужил на границе значительный срок и познал нашу тревожную службу, неоднократно вступал в схватки с нарушителями государственной границы, но и молодых пограничников, по сути, еще вчерашних школьников, рабочих, колхозников. Им было немногим более восемнадцати лет, э на границе они прослужили всего несколько месяцев. Однако все были полны решимости вступить в бой с врагом, какими бы силами тот не располагал. Каждый из бойцов сознавал, что за его спиной колхозные поля, заводы, города и села любимой Родины.
Прошло совсем немного времени, как застава была поднята по боевой тревоге и пограничники узнали о начале войны, а как изменились они. Посуровели лица молодых пограничников Василия Белина, Петра Елисеева, Аркадия Крюкова, Василия Хренова, Геннадия Будько и многих других. Они только что пришли с охраны границы. Но никто из них и словом не обмолвился об усталости. Куда девалась их мальчишеская робость, застенчивость, неуверенность в себе. Главное чувство, которое овладело всеми бойцами заставы, - ответственность за судьбу Родины.
Уже после войны нашлись документы, свидетельствовавшие о том, как вступали в бой и встречали врага пограничники соседних с нами отрядов. Вот что писал в донесении начальник штаба 93-го погранотряда (наш правофланговый сосед) майор Целиков: "С 22 по 26 июня 1941 года отряд продолжал охранять и оборонять 177-километровый участок границы. Противник на охраняемом участке активных боевых действий не проявлял. В ночь на 27 июня по приказу отряд отошел от границы, так как противник на участке 92-го пограничного отряда глубоко вклинился на нашу территорию. Впоследствии, прикрывая отход 72-й стрелковой дивизии, отряд вел тяжелые бои. Вторая пограничная комендатура при поддержке полковой артиллерии в районе местечка Устрики-Дальние отбила атаку 15 танков противника и обеспечила отход дивизии на следующий оборонительный рубеж к старой границе".
Обстановка на участке нашего левофлангового соседа - 95-го пограничного отряда: "С 22 по 26 июня на участке отряда спокойно. Наблюдаются полеты отдельных разведывательных самолетов противника. 23 июня начальник поста Ипатов задержал в районе села Горчотки четырех немецких офицеров, сброшенных на парашютах, с самолета.
