Наступление на Польшу казалось Никите Сергеевичу захватывающим приключением, но еще сильнее волновалась его жена, Нина Петровна, которая, надев военную форму и вооружившись пистолетом, освободила своих родителей, остававшихся в Польше с 1920 года. Хрущев расположился во Львове. Он был рад встрече с родственниками, но вышел из себя, увидев у жены пистолет.
Жизнь поляков в Западной Украине и Белоруссии была не менее тяжелой, чем жизнь их соотечественников, которые оказались на территории, занятой немцами. Никита Хрущев безжалостно уничтожал потенциальных врагов советской власти. Репрессиям подверглись священники, офицеры, дворяне, представители интеллигенции. Их похищали, расстреливали, депортировали, чтобы подавить всякую возможность сопротивления. К ноябрю 1940 года десятая часть населения, или 1,17 миллиона невинных людей, были выселены из родных мест. Через год каждого третьего из них уже не было в живых. НКВД арестовал 60 тысяч человек, 50 тысяч были расстреляны. Советы вели себя как завоеватели. Когда арестовали красноармейцев, разграбивших дом князя Радзивилла, Вышинский обратился за советом к Сталину. «Если в действиях этих солдат нет враждебного умысла по отношению к Советской власти, то их можно оправдать», – написал Сталин.
27 сентября, в пять часов вечера, Иоахим Риббентроп прилетел в Москву подписывать знаменитые протоколы. Эти документы были настолько секретны, что Вячеслав Михайлович Молотов даже по прошествии тридцати лет категорически отрицал сам факт их существования. В десять вечера рейхсминистр был уже в Кремле и вел переговоры со Сталиным и Молотовым, сидя за столом, обтянутым зеленым сукном. Сталин потребовал Литву. Риббентроп телеграфировал Гитлеру, спрашивая, как поступить. Переговоры были отложены до трех часов следующего дня. Когда настало время перейти к картам, выяснилось, что ответа от Гитлера еще нет.
Вечером Иосиф Виссарионович устроил для гостей банкет, чтобы отметить такое важное событие, как перекройка Европы. Перед самым банкетом советские руководители встретились с министром иностранных дел Эстонии. Они потребовали открыть границы Эстонии для советских войск, что являлось первым шагом на пути к ее открытой аннексии.
Нацистов встретили у дверей Большого Кремлевского дворца, провели через Зал заседаний, похожий на огромную школьную комнату. Наконец, гости очутились в помещении, где преобладали алый и золотой цвета. Там их ждало руководство Советского Союза в полном составе: Сталин, Молотов, члены политбюро, в том числе еврей Каганович. Иосиф Виссарионович держался по-простому, улыбался. Правда, отеческая улыбка вождя становилась ледяной, когда он отдавал распоряжения. В разговорах с помощниками генсек старался быть ласковым и веселым.
Немцы обратили внимание, с каким уважением относятся русские к своему правителю. «Счастливчик» Тевосян, нарком, который чудом избежал расстрела в 1938 году, вскакивал, как школьник, всякий раз, когда к нему обращался Сталин. После 1937 года страх перед вождем превратился в настоящий ужас. Но это, конечно, не означало, что он вел себя как чудовище. Сталин был очень приветлив с Ворошиловым, по-дружески беседовал с Микояном и Берией, оживленно о чем-то разговаривал с Маленковым, а с Кагановичем почему-то был сух. Только один Вячеслав Молотов держался с шефом на равных, как товарищ с товарищем.
Манеры советских руководителей были такими непринужденными, что Риббентроп, по его словам, почувствовал себя рядом с ними, будто в компании старых товарищей по нацистской партии.
Пока собравшиеся беседовали о пустяках, Сталин отправился в роскошный Андреевский зал проверить, правильно ли всех разместят за столом. Он придавал этому вопросу большое значение и всегда лично рассаживал гостей даже на ужинах в Кунцеве. Приглашение получили двадцать избранных. Они чувствовали себя карликами в огромном зале с громадными букетами цветов, со столом, сервированным старинными столовыми приборами из чистого золота. Но наибольшее впечатление на участников банкета, особенно на немцев, произвел сам банкет. Всего подали двадцать четыре блюда, в том числе икру, всевозможные рыбные и мясные блюда, закуски. Все это кулинарное изобилие запивалось перцовкой и крымским шампанским. Гостей обслуживали одетые в белое официанты из ресторана гостиницы «Метрополь». Они же будут обслуживать Черчилля и Рузвельта в Ялте.
Прежде чем гости приступили к еде, Молотов начал произносить тосты за присутствующих. Сталин подходил к каждому и чокался. Этот изнуряющий дипломатический ритуал станет обязательным атрибутом всех официальных банкетов в Советском Союзе. После того как премьер закончил с тостами, немцы облегченно вздохнули, но Молотов сказал:
– А сейчас выпьем за членов наших делегаций, которые не смогли прийти на этот ужин!
Иосиф Сталин встал и пошутил:
– Давайте выпьем за нового, антикоминтерновского, Сталина. – Он подмигнул Молотову и чокнулся с Кагановичем. – За народного комиссара путей сообщения!
Иосиф Виссарионович мог легко дотянуться до наркома-еврея через стол, но он специально встал, обошел стол и чокнулся с Железным Лазарем, чтобы Риббентроп и остальные тоже выпили за здоровье еврея. Это обстоятельство развеселило вождя. Даже через сорок лет Каганович продолжал с удовольствием рассказывать эту историю своим внукам.
Сам Сталин почти не пил. Когда Риббентроп похвалил его за то, что он хорошо держится, вождь признался с улыбкой, что пьет не водку, а белое вино.
Лаврентий Берия превратил традиционное грузинское гостеприимство за столом в террор. Он всегда заставлял гостей пить. Немецкий дипломат Гильгер, оставивший яркие воспоминания об этом вечере, отказался от очередной рюмки водки. Берия настаивал. Спор привлек внимание Сталина, который сидел напротив.
– О чем спор? – с улыбкой поинтересовался Иосиф Виссарионович. Узнав, чего хочет Берия, он сказал: – Если не хотите пить, никто не должен вас заставлять.
– Даже сам шеф НКВД? – Немец улыбнулся.
– За этим столом даже у шефа НКВД нет никаких особых прав. Он здесь такой же, как все остальные, – объяснил Сталин.
В конце банкета генсек с Молотовым извинились и удалились, а немцы отправились в Большой театр на «Лебединое озеро». Уходя, Сталин прошептал Кагановичу:
– Мы должны выиграть время.
Партийные руководители отправились наверх. Там министр иностранных дел Эстонии ждал, когда Сталин займется его крошечной страной. Молотов потребовал, чтобы эстонское правительство впустило на свою территорию 35 тысяч советских войск, что превышало по численности всю эстонскую армию.
