район – «Победа), я написал и опубликовал в «своих» газетах, наверное, не менее десятка по самым скромным подсчётам таких небольших рассказов, тем самым удовлетворив в какой-то степени собственную тягу к литературному творчеству. Вот только две из сохранившихся в моём архиве небольшие разноплановые новеллы, написанные в разные годы во времена «социализма, развитого и не очень», как любят сегодня острить некоторые современные журналисты по поводу скоропостижно ушедшей в историю эпохи, в которой пришлось жить нам, сегодняшним уже старикам первых десятилетий XXI века…
Вот самый первый рассказ:
1
Её не заметить было просто невозможно – единственную женщину в шеренге восемнадцати трактористов. Невысокая, стройная, на шоколадном от загара лице мягкая женская улыбка, за которой совсем юная трактористка пыталась спрятать своё волнение.
– Поднять флаг соревнования пахарей района предоставляется право…
Миша не слушал, что говорит в гулкий мегафон председатель организационной комиссии. Ошеломлённый неожиданной встречей, он видел только её, удивляясь и радуясь случаю, так негаданно сведшим их обоих на одной тропе. Тонька, Тонька, тростиночка-девчонка, вон ты какой ладной и милой стала! Да и ты ли это в нарядной клетчатой блузке, в элегантном синем комбинезоне, своими руками, видимо, сшитом, разрумянившаяся от всеобщего внимания, чего не мог скрыть и лёгкий весенний загар, – ни дать ни взять яркий радостный цветок на зелёной лужайке.
Лёгкая, гибкая, она подошла к флагштоку одновременно с кряжистым пожилым трактористом, прошлогодним чемпионом. Флаг, птицей выпорхнувший из её рук, озорно обнял Тоньку за плечи, а потом, вдруг развернувшись и затрепетав на ветру, быстро заскользил к вершине мачты. Она, запрокинув голову и прищурив глаза от ярких лучей солнца, следила за его весёлым взлетом. В улыбке шевелились её губы, видимо, Тоня что-то говорила своему напарнику, но слов не было слышно, их заглушили аплодисменты и бравурные звуки марша из громыхнувшего репродуктора.
Первым побуждением было желание тут же броситься к ней, пожать ей в горячем порыве руки и заглянуть в чистые, небесной сини глаза. Но он не сделал этого: то ли из природной робости, приучившей его прятать собственные чувства от посторонних, то ли помешала вполне оправданная боязнь пораниться вдруг о колючие льдинки отчуждённости – вполне заслуженной платы за годы молчания. Ноги налились свинцовой тяжестью, и Миша не сделал ни одного шага к ней…
Сколько лет прошло после их последней встречи? Три, пять? Позади служба в армии, позади блуждания по городам и весям в поисках себя самого. Неудовлетворённость чуть ли не десятком перепробованных профессий, сквозь лабиринт которых он упорно продирался к своей мечте стать журналистом. И он пришёл, наконец, в газету, но снова эта опостылевшая разочарованность в собственных силах, какая-то фатальная неудовлетворённость в самом себе – этакое горе-злосчастье, тенью следующее неотступно за ним после первого самостоятельного его шага по жизни.
Тогда, после выпускного вечера, когда на рассвете ребята расходились по домам, он торжественно поклялся ей:
– Буду журналистом!
– А я – трактористкой!
– Ну и зря…
Он снисходительно улыбался её непонятному чудачеству.
– А вот и нет. Ничего ты не понимаешь, чванливый писателишка…
Насмешливо хлопнула калитка, за листвой яблонь мелькнуло её белое платьице. А он остался один на залитой лунным светом улице, один со своими мечтами и уверенностью в их осуществлении: ведь недаром его последнее классное сочинение на свободную тему читала вся школа, и как-то по-особенному пристально на своего воспитанника после этого стала смотреть классная руководительница Людмила Константиновна, а ребята и девчата, кто с уважением, а кто просто с неприкрытой завистью, стали пророчить ему писательскую будущность.
Но упрямая Тонька с последним своим поцелуем, видно, унесла за калитку и его счастье. В университет Миша не прошёл по конкурсу, и даже сейчас, вернувшись после долгих лет в родные края и начав всё же работать в местной газете, он с горьким разочарованием сделал открытие, что желанный и влекущий его так настойчиво труд журналиста оказался довольно нелёгким и не сладким. Вот вчера, например, посылая Михаила в командировку на районное соревнование пахарей, редактор с досадой заметил:
– Пишешь ты, парень, каким-то дерюжным языком. Почти полгода работаешь у нас, а ничего путного не выдал…
Он ещё что-то хотел сказать, но потом только рукой махнул и бросил угрюмо:
– Делай выводы, дружище: или – или…
Действительно, у Михаила никак не клеилась работа, никак мысли не воплощались в нужные слова на бумаге. А после вчерашнего упрёка редактора вообще руки опустились. И, видно, ещё и поэтому он не подошёл сейчас к Тоне – стыдно было, что ли…
2
Последние минуты перед стартом. Группа экспертов уже оценила техническое состояние машин и плугов. Михаил невольно с удовлетворением отметил про себя, что Тоня пока потеряла только два очка. От неё ни на шаг не отходил высокий чернявый парень – всё давал советы, наставления. Вот и сейчас он, вытирая ветошью руки, успокаивал её:
– Хорошо для начала, Тоня. Главное – не торопись. Первую борозду не спеша пройди – ровно ляжет пласт. Развальную борозду будешь делать – всё внимание…
И как-то по-особенному, тепло и ласково смотрел он на свою подопечную с высоты почти двухметрового роста.
Главный судья соревнований взмахнул флажком. Затарахтели деловито дизели, отшлифованные до зеркального блеска лемехи плугов перевернули первые чёрные пласты.
Больше всех болельщиков собралось возле участка трактористки. Сразу же кто-то сочувственно отметил, что при жеребьёвке ей досталась трудная полоска поля: по середине – сырая впадина, да вдобавок ещё обнаружилась скрытая островком бурьяна кучка слежавшейся соломы. Но Тоня спокойно вела свой «Беларусь» и, кажется, совсем не обращала внимания на то, что трактористы-асы справа и слева уже «пробежали» свою первую борозду – первый след как по ниточке вывела. У кого-то из болельщиков невольно вырывается восхищение:
– Молодчина девка! Утрёт нос мужикам…
Закончен первый круг. Судьи делают контрольные замеры глубины вспашки, прямолинейности первой борозды. Удовлетворённо кивают головами:
– Хорошо!
Чернявый парень уже тут как тут, протягивает в кабину бутылку с холодным «Нарзаном». Тоня пьёт прямо из горлышка – жарко, солнце после затяжных дождей печёт немилосердно, будто старается наверстать упущенное. Болельщики шутят добродушно:
– Дмитриевна! Помни – за рулём пить не положено!
Задорно блеснули в улыбке влажные зубы.
– «Нарзан»-то?
И снова в путь, ведь первая борозда – это только начало…
Внимание и заботливое участие посторонних людей, многих из которых она вообще сегодня впервые встретила, подбадривали, успокаивали. На мгновение сознание выхватило из толпы болельщиков вроде бы знакомое лицо. Попыталась вспомнить, кто бы это мог быть, но тут же отказалась от этой затеи, – пахота
