В 1931 г. мы начали применять фальшивые танки – макеты, установленные на частных автомобилях.
Нас, будущих офицеров, также учили и верховой езде – она входила в программу. Завершался цикл подготовки в Нойкурене – курорте на Балтийском море, где на ферме паслись наши кони. Каждое утро до завтрака мы выезжали на прогулку среди дюн и пускались в отчаянный галоп по широкому белому морскому бережку. Годы с 1929 по 1932 г., проведенные в Восточной Пруссии, стали лучшими годами в моей карьере военного.
В 1931 и 1932 гг. нас, кадетов, на девять месяцев отправили в пехотное училище в Дрезден для окончания подготовки и присвоения звания младших офицеров.
В этой жемчужине Саксонии я и познакомился с Эрвином Роммелем. Он был тогда капитаном, нашим инструктором пехотной тактики и самым популярным из наставников-офицеров. Во время Первой мировой войны он отличился в боях с итальянцами и удостоился «Пур-ле-Мерит» [6] . Когда мы познакомились, ему было 42 года. Высокий и подтянутый, он выглядел грозным в безупречно сидевшей на нем форме со стоячим воротничком, однако теплая и приветливая улыбка невольно располагала к нему. Он рассказывал нам разные случаи, происходившие на войне, мы слушали, открыв рты, – а его книга «Тактика пехоты» служила нам самой настоящей библией.
В Дрездене я познакомился с донскими казаками, которые покинули Россию после 1917 г. В результате я выбрал русский язык в качестве дополнительного предмета в пехотном училище. Мой учитель, эмигрант из Прибалтики, ввел меня в русское общество. Многим эмигрантам приходилось очень тяжело, однако они сохраняли свою культуру. Возглавлял колонию князь Оболенский, очень приятный господин – дворянин старой закалки.
Наиболее глубокое впечатление произвело на меня знакомство с семьей фон Затина, представителя восточной партии русских, с которым я очень подружился. Рахманинов, известнейший композитор и пианист, приходился братом госпожи фон Затин. Он часто приезжал в гости из Парижа или из Швейцарии. Бывал Рахманинов в гостях и у деятелей восточной партии. Мы пили чай из самовара и закусывали, ели вишневое варенье. Как-то вдруг Рахманинов уселся за рояль и воскликнул:
– Ну, молодые люди, танцуйте на нашем празднике.
Кто же откажет себе в удовольствии станцевать под аккомпанемент самого Рахманинова?
Мой учитель русского языка открыл для меня Достоевского, Пушкина и Толстого. Меня поражала музыкальность языка, его гармония. Два года, проведенные рядом с русскими друзьями, расширили мои знания русского языка и способствовали моему пониманию образа мышления русских людей, что немало помогло мне позднее в России.
В 1932 г. я сдал экзамен на старшего прапорщика [7] и после непродолжительного пребывания «в гостях» в своей части в Кенигсберге получил назначение во 2-й моторизованный батальон в Кольберг – в маленький курортный городок на Балтийском побережье Померании.
Кольберг, древний пункт торговли, получил городские привилегии в 1207 г.; во время Семилетней войны его трижды осаждали русские, которые и овладели городом в 1761 г. В 1807 г. Гнейзенау [8] при содействии жителей Кольберга успешно оборонял город от французов. Когда в 1945 г. русские подступили к Померании, Гитлер и Геббельс вспомнили о героической истории горожан Кольберга, чтобы подхлестнуть боевой дух и поднять население на борьбу с противником. Даже фильм сняли – так он и назывался, «Кольберг», – и показывали во всех кинотеатрах.
В 1932 г. этот дивный городок, с белыми песчаными пляжами, курзалом и клубом, производил очень приятное впечатление. Население Померании – в основном проживавшее в маленьких городках и деревнях – отличалось исключительным дружелюбием и благорасположением к военным; поскольку жители ее в общем и целом традиционно консервативны, национал-социализм не находил у них особой поддержки. Жизнь в Кольберге вскипала только в летние месяцы, зимой же он погружался в спячку, когда в действительности только мы, гарнизон, и являлись его «живым элементом».
Осенью меня повысили, я стал лейтенантом и получил назначение готовить новобранцев. Я не забыл опыта, полученного в Восточной Пруссии, а потому требовал от унтер-офицеров гуманного обращения с новобранцами, а также, как учил Роммель, старался делать упор на подготовку в реальных полевых условиях.
Часть наша все больше сосредотачивалась на целях и задачах, которые ей предстояло решать после предполагаемого превращения в разведывательный батальон бронемашин. В 1933 г., после прихода к власти Гитлера, совершенно неожиданно ночью, в обстановке строжайшей секретности, мы получили первые настоящие машины разведки, которые нам разрешили применять в учебных целях, но только в темное время суток. Гитлер пока еще не решался в открытую бросить вызов Версальскому договору. Семь моторизованных батальонов Рейхсвера превратились в семь бронетанковых разведывательных батальонов Вермахта, который предстояло еще создать. Генерала Хайнца Гудериана назначили инспектором танковых войск армии, мы же, «разведка», приняли на себя обязанности кавалерии и унаследовали ее дух.
Нас радовал бурный рост Вермахта, при этом мы не замечали туч, сгущавшихся над Германией. Во время короткой поездки в Берлин мы впервые увидели, какие изменения произошли в стране с приходом к власти Гитлера, но между тем Берлин по-прежнему оставался средоточием культурной жизни и предоставлял желающим широкое поле для развлечений.
В начале июня 1934 г. все упорнее поползли слухи о злоупотреблениях Рема и прочих руководителей СА [9] . Между СА и СС [10] вспыхнула борьба за власть и влияние,
как и между СА и Вермахтом. В середине июня у нас в части объявили состояние повышенной боевой готовности, в любой момент следовало ожидать тревоги и приказа выступать в Штеттин, главный город региона, чтобы, если потребуется, с применением силы взять под стражу командование СА.
30 июня 1934 г. начался «путч Рема». Мы выступили к Штеттину. Операция была проведена молниеносно – под какими-то малоубедительными предлогами были уничтожены Рем и вся головка СА.
Со смертью президента Гинденбурга и окончательным овладением властью Гитлером и его партией ситуация для нас изменилась, хотя поначалу мало кто что-либо осознал. СА с руководившим ими капитаном Эрнстом Ремом стремились к созданию «второй армии» – силы, параллельной Вермахту. СС тоже тайно принялись вооружаться, чтобы вместе с Гестапо создать инструмент насилия куда более опасный, чем СА и любые другие структуры нацистского режима.
Путч завершился. СА и прочие фашистские организации оказались под контролем государства и уже более не представляли опасности для Вермахта. Мы радовались данному обстоятельству, не подозревая даже, что в итоге настоящим победителем станут СС, которые заткнут за пояс даже Вермахт.
