Ожесточение боя все нарастало, противник усиливал сопротивление. Снова прямо по ходу движения нашей машины оказался хорошо замаскированный и не обнаруженный ранее дзот.
— Блокировать дзот! — приказал командир.
Я подвел танк к самому дзоту и закрыл броней его амбразуру. Следовавшие за нами саперы быстро подложили заряд.
Я отвел танк в сторону, и дзот взлетел на воздух. Огневая точка противника вместе с расчетом была уничтожена.
Наконец противник не выдержал и стал откатываться. Дружным ударом пехоты и танков мы взяли высоту.
Враг применял различные ухищрения, чтобы нанести как можно больший урон нашим наступавшим войскам. Особенно досаждали снайперы, так называемые «кукушки». Они прятались на деревьях, выслеживали наших бойцов и командиров и сражали их. Действовали и небольшие группы вражеских стрелков-лыжников. Они обстреливали машины и повозки.
Однажды, выполняя задание командира батальона, я следовал на лыжах в штаб соседнего подразделения с пакетом. В пути лыжа сломалась, и пришлось идти несколько километров пешком по глубокому снегу, пока не добрался до наезженной дороги. Здесь меня догнал на лошади ездовой-артиллерист, доставлявший на санях боеприпасы на огневую позицию батареи. Я попросил подвезти, и ездовой усадил меня на сани, нагруженные ящиками со снарядами. Проехали с полкилометра и наткнулись на завал из деревьев. Ездовой повернул лошадь, чтобы объехать завал, привстал в санях, и в этот момент раздался выстрел. Я даже не сообразил вначале, что произошло: выстрел был глухой, как хлопок бича. Но увидел, что ездовой наклонился и упал на ящик. Из его виска струилась кровь.
«Кукушка!» — мелькнуло у меня в голове. Я быстро сполз с саней и, укрывшись за ними, стал осматриваться. Вокруг молчаливо стояли мохнатые от снега ели и сосны. «Где же может прятаться вражеский снайпер?» — думал я. Надел на винтовку каску и поднял ее над санями. Мгновенно прогремел выстрел, и пуля ударилась о каску. Теперь я по вспышке заметил, откуда стреляли — с высокой густой ели, стоявшей метрах в пятидесяти от дороги.
Я прицелился в темневшее между ветвей пятно и выстрелил. Там что-то зашевелилось. Выстрелил еще, и с вершины дерева, ломая ветви, упал солдат.
* * *
В феврале 1940 года начался штурм главных укреплений линии Маннергейма. Вражескую оборону приходилось буквально прогрызать. Вначале по укреплениям била тяжелая артиллерия, бомбила их авиация, потом вперед шли танки и пехота.
Несколько дней продолжались тяжелые бои в районе Суммы, где у противника имелось много дотов и дзотов. Укрепления здесь были особенно сильными. Достаточно сказать, что у дота номер шесть проволочная сеть состояла из 45 рядов, причем 42 ряда из них были на металлических кольях, заделанных в бетон. Между рядами проволоки находились 12 рядов каменных надолб. Подобные заграждения имелись и у ряда других дотов, составлявших основу лежавшего на нашем пути узла сопротивления.
Наша танковая рота двинулась на вражеские укрепления, ведя огонь на ходу. Вот и проволочное заграждение. Я бросил свою машину вперед и смял гусеницами несколько его рядов. Затем показались ряды надолб. Танковые пушки открыли по ним огонь, сосредоточив его на узких пространствах. Вскоре часть надолб была разрушена и в эти проходы устремились танки, а за ними двигалась наша пехота.
Преодолели еще несколько рядов проволочных заграждений и надолб. И тут я увидел прямо перед собой невысокий холм, засыпанный снегом. Он имел в ширину метров сорок, в снегу чернело много отверстий — амбразур, из которых выплескивались пулеметные струи. Я понял, что это и есть дот. Следовавшие рядом наши танки открыли по амбразурам огонь из пушек. Оттуда пулеметная стрельба прекратилась, гарнизон дота наглухо закрыл амбразуры. А по танкам начала бить вражеская артиллерия.
Кругом рвались снаряды, вздымались столбы снега и комья мерзлой земли. Я стремился маневрировать, чтобы уклониться от вражеских снарядов, и вел танк к доту. Подведя машину вплотную к стене дота, я закрыл броней несколько амбразур. Подошли еще два наших танка и забаррикадировали другие амбразуры. А один танк зашел с тыльной стороны дота и закрыл выход из него. Дот оказался полностью блокированным. После этого саперы заложили взрывчатку и, когда танки отошли, взорвали железобетонную крепость. Действовавшие вместе с нами стрелки очистили укрепление от остатков вражеского гарнизона.
Наши наступающие подразделения настойчиво продвигались дальше. Подавили пулеметную точку, разгромили артиллерийскую батарею. В ушах у меня гудело от выстрелов танковой пушки, от ударов осколков вражеских снарядов по броне. Но я крепко держался за рычаги и вел танк вперед.
Вот показалось противотанковое орудие. Возле него суетился расчет. Я увеличил скорость и бросил танк туда.
— Огонь! — крикнул командир машины стрелку.
Но выстрела не последовало: кончились боеприпасы. Я решил раздавить орудие, однако противник успел выстрелить. Машина вздрогнула и остановилась. Снаряд угодил в башню. Запахло дымом, гарью. Командир и стрелок были убиты, а я уцелел каким-то чудом, хотя оказался сильно контуженным — в голове стоял звон, все тело наполнила слабость.
А танк уже горел. Я еле выбрался через люк и стал гасить пламя. Хватал снег и бросал его на горящие места. Огонь шипел, но потом мало-помалу погас. «Не оставлю врагу ни товарищей, ни машины», — сказал я себе и снова забрался в танк. Включил мотор, он заработал. Медленно отвел машину назад, к своим.
Несколько дней я пробыл на полковом медицинском пункте, приходя в себя после контузии. Потом снова воевал, уже в составе другого экипажа. Мы наступали вместе с пехотой, опять прорывали вражеские укрепления.
Наши танкисты показали в тех трудных и ожесточенных боях небывалую отвагу и смелость. Вот несколько примеров. Танк младшего лейтенанта Куроптева был подбит, но экипаж уцелел и продолжал вести огонь по врагу. Несколько атак противника отразили отважные танкисты, несмотря на то что командир был убит, башенный стрелок Топчий ранен, а машина горела. Когда уже сопротивляться стало невозможно, механик-водитель Королев вытащил Топчего и, взвалив его на спину, пополз в укрытие. Однако финны их заметили и, ведя по ним огонь, стали окружать, чтобы захватить танкистов в плен. На помощь попавшим в беду товарищам пришла машина лейтенанта Гоголева. Его танк открыл огонь по финнам и помог Королеву с Топчим спастись в укрытии. Тогда противник обрушил огонь на машину Гоголева, она загорелась. Экипаж до последнего дыхания отстреливался и погиб смертью храбрых, но спас жизнь товарищей и нанес врагу серьезный урон.
