В декларации были, надо сказать, довольно сильные пассажи. В частности, там говорилось следующее:
«… В интересах сохранения искренних и дружеских отношений, существующих между Соединeнными Штатами и этими державами, мы обязаны объявить, что должны будем рассматривать попытку с их стороны распространить свою систему на любую часть этого полушария как представляющую опасность нашему миру и безопасности …»
Надо отметить, что прошло всего лишь 14–15 лет между дружескими беседами у камелька между канцлером грозной Российской империи, графом Н.П. Румянцевым, и скромным послом шаткой ассоциации 13 бывших колоний Великобритании и декларацией Джона Квинзи Адамса о том, что «… не дело европейских держав вмешиваться в дела на американском континенте …». И Россия с тех пор не только не стала слабее, но и увеличила свое могущество и покрыла себя вечной славой, победив самого Наполеона. И тем не менее, ей противоречили, и весьма недвусмысленным образом.
Откуда взялась у Джона Квинзи Адамса его неслыханная отвага?
V
В политику люди приходят разными путями. Эйб Линкольн, например, пришел в нее снизу. Можно даже сказать – с самого низу. А Джон Квинзи Адамс пришел в американскую политику с самого верха – его отец был не только вторым президентом США, но и одним из легендарных «отцов-основателей» Союза. И если Линкольн поучился что-то около года в не больно-то качественной школе, Адамс-младший учился в Лейденском университете в Нидерландах и с 14 лет служил при дипломатических миссиях США.
Он считался лучшим американским дипломатом своего времени, и уж если он убедил президента выступить с такого рода заявлением, как «декларация Монро», то, конечно, сделал это не просто так. Начать с того, что особого риска тут не было, – против намерений европейских держав уже высказалась Великобритания. Предпринимать что бы то ни было, имея перед собой два таких препятствия, как Атлантический океан и английский флот, было бы чистым безумием, так что инициатива европейской интервенции к моменту выступления Монро была уже оставлена. А целью высказывания президента была не столько шпилька в адрес Священного Союза, сколько желание показать, что Америка не идет вслед за Англией, как шлюпка на буксире, а в состоянии сама сказать некое слово, и слово это будет веским.
Оставалось, конечно, уточнить вопрос – а насколько веским?
Сам Джон Квинзи Адамс никаких особых усилий в деле увеличения веса американского слова не предпринимал – даже тогда, когда конгресс избрал его шестым президентом Соединенных Штатов. Случай сам по себе был уникальный – случилось так, что в 1823 году избирательный процесс в США дал сбой, ни один из кандидатов в президенты не набрал нужного ему большинства, и в результате была задействована резервная процедура – выбор президента конгрессом. И конгресс избрал Адамса – к огромному возмущению Эндрю Джексона, собравшего больше всего голосов и ожидавшего, что он и будет утвержден в должности главы исполнительной ветви власти в Соединенных Штатах. Джексон сумел поправить дело только на следующих выборах, весной 1829 года. Ко времени избрания Эйба Линкольна в законодательное собрание Иллинойса, которое произошло в 1834 году, Эндрю Джексон возглавлял партию демократов и был уже на втором году своего второго президентского срока.
Вот у него никаких сомнений в необходимости укрепления веса слова США не имелось – он стоял за усиление способности федерального правительства действовать на международной арене. A если понадобится – то и вооруженной рукой. Для этого надо было иметь и военный флот, и армию, и он по мере возможности старался усилить и то и другое. Действия президента вызывали противодействие со стороны партии, называвшей себя вигами[1].
В захолустном Иллинойсе никаких организованных партий еще не было. Новым законодателям штата Иллинойс, таким как Линкольн, надо было сделать выбор: стоять за президента или стоять против него? Линкольн подумал и решил, что ни с президентом Джексоном, ни с демократической партией ему не по пути.
Он выбрал партию вигов.
Примечания
1. Партия вигов – политическая партия Соединенных Штатов, существовавшая в 1832–1856 годах. Партия возникла как оппозиция демократии Эндрю Джексона и демократической партии. В частности, виги поддерживали главенство конгресса над исполнительной властью.
Молодой человек с определенными перспективами
I
1 5 апреля 1837 года в город Спрингфилд въехал некий молодой человек, одетый не больно-то элегантно, и верхом на лошади, которую ему одолжили. Тем не менее, он был полон надежд, ибо у него была и профессия, и место, где его ожидали и где он мог приложить свои силы и знания. Звали молодого человека Авраамом Линкольном, профессией он обзавелся совсем недавно, умудрившись сдать экзамены на занятия юридической практикой, а местом его труда должна была стать адвокатская контора «Стюарт и Линкольн», в которой ему было предложено поучаствовать в качестве младшего партнера.
Ну, с Линкольном мы уже немного знакомы, а вот о Спрингфилде есть смысл рассказать поподробней. В 1837 году это был новый город, основанный только 16 лет тому назад, в 1821-м, и улицы его пока что никто замостить так и не собрался. Поэтому в распутицу грязь тут была такая, что грузовые фургоны вязли в ней по колесные оси, зато летом мелкая пыль наполняла воздух до такой степени, что затруднялось дыхание. Тем не менее, в городе жило уже под полторы тысячи человек, и в нем имелось 19 лавок, 7 бакалейных магазинов, 4 аптеки, два заведения, торгующих одеждой, и одно, торгующее книгами и журналами. Имелось также 6 церквей и не точно известное количество пивных, потому что спиртным, случалось, торговали и без лицензии. Образованное сословие было представлено 18 докторами и 11 юристами, одним из которых и являлся Авраам Линкольн, молодой человек, прибывший сюда из Нью-Сэйлема.
Денег у него было так мало, что он поселился в большой комнате на втором этаже магазина «Эллис и Компания» вместе с Джошуа Спидом, одним из владельцев этого магазина[1].
Тем не менее, несмотря на бедность, он явно чувствовал себя довольно оптимистично, – как-никак, у него была работа и даже некая политическая репутация. В законодательном собрании штата Иллинойс его уже замечали, он был вигом и в этом качестве стал одним из лидеров «фракции меньшинства», как вигов именовали их оппоненты-демократы.
Работы у него хватало – юридическая фирма «Стюарт и Линкольн» была весьма успешным предприятием, с хорошей практикой, но заработка, тем не менее, Эйбу Линкольну хватало только на жизнь. Дело тут даже не только в том, что на его долю выпадали все больше мелкие дела, приносившие гонорар в размере 3–4 долларов, сколько в том, что на нем лежало тяжелое бремя так называемого «национального долга». Еще в 1832 году он влез в дело, взяв на себя половинную долю в предприятии «Берри и Линкольн», которое перекупило вышедший из бизнеса магазин, торговавший всякой всячиной. У новых владельцев дело тоже не пошло, даже после того, как Берри попытался торговать еще и алкоголем, – он сильно пил и попробовал, так сказать, совместить личные увлечения с профессиональной деятельностью. Эксперимент вышел очень неудачный, Берри спился и вскоре умер, и предприятие «Берри и Линкольн» прогорело дотла. По закону Авраам Линкольн отвечaл только за половину долгов обанкротившейся фирмы, но он решил взять на себя все. Поступок, возможно, донкихотский, но «честный Эйб» был человеком порядочным и подводить кредиторов, ссудивших его бывшую компанию деньгами, не хотел ни за что. В итоге он задолжал фантастическую для его возможностей сумму, побольше 1000 долларов, и выплачивал ее мелкими взносами. Потому-то он и его приятели и окрестили ее «национальным долгом» – и штатные, и федеральные долги выплачивались примерно так же. А долгов у штата Иллинойс хватало.
