О том же, что соседняя Чехословакия отдавалась на растерзание Гитлеру, в Польше ещё мало кто думал. Хотя кое-кто в тамошней «верхушке» не без оснований рассчитывал, что немецкие союзники отблагодарят Польшу за её «принципиальную» антирусскую позицию. Действительно, от гитлеровских щедрот Польше вскоре перепала Тешинская область фактически развалившейся Чехословакии. Правда, «подарок» этот был дан ненадолго — до сентября 1939 года. Но вряд ли кто в польском руководстве мог предположить, что принесёт Польше тот роковой сентябрь…
А ведь ещё Пилсудский, первый маршал Польши и начальник Польского государства,[39] признавал, что взаимоотношения польского и немецкого народов характеризовались как «тысячелетняя ненависть» (подчеркнём, данное чувство было взаимным!), и чтобы она оказалась забыта, должно пройти немало времени. Признавал он это с горечью, так как сам являлся сторонником сближения Польши и Германии. Однако расстояние между общественным мнением и польской внешней политикой было слишком велико, и «низы» трезвели гораздо быстрее «верхов», которые почему-то — везде и всегда — считают, что они лучше всех остальных знают и понимают, в чём именно состоит народное счастье и каким путём следует вести страну. Вот и вели — в кильватере германской политики. А ведь источник, находящийся в посольстве Финляндии в Варшаве, информировал свой МИД (а заодно и советскую разведку) о том, что «отношение польской общественности к Германии… до некоторой степени переменилось. Главная причина этого, несомненно, кроется в боязни того, что после Чехословакии наступит очередь Польши».
И она подошла — несмотря на весь прогерманский оптимизм польского руководства.
Вечером 31 августа 1939 года эсэсовцы инсценировали нападение поляков на радиостанцию приграничного города Глейвиц — со стрельбой у микрофона, ультиматумом на польском языке и расстрелянными немецкими уголовниками, переодетыми в польскую военную форму… Германия тут же дала «адекватный ответ».
«1 сентября 1939 года в 4 часа 45 минут немецко-фашистская авиация нанесла удары по аэродромам, узлам коммуникаций, экономическим и административным центрам Польши. Германский линкор «Шлезвиг-Гольштейн», заранее прибывший к польскому побережью, открыл огонь по полуострову Вестерплатте. Сухопутные силы вермахта перешли границу и вторглись в Польшу с севера из Восточной Пруссии, с запада из Восточной Германии и с юга из Словакии».[40]
Поляки обречённо сопротивлялись вооружённой агрессии — бывало и так, что лихие уланы, славная кавалерия времён Наполеоновских войн, в порыве безнадёжного и самоотверженного отчаяния рубили саблями и кололи пиками броню немецких Т-I I. 28 сентября пала Варшава, но ещё раньше Польша была уже разделена между могущественными соседями.
А ведь всего этого вполне можно было избежать, ибо в апреле того же 1939 года в Лондоне были подписаны англо-польский договор о взаимопомощи и секретный к нему протокол..[41]
В статье 1-й договора было недвусмысленно сказано:
«В случае если одна из Договаривающихся Сторон будет вовлечена в военные действия против европейской державы вследствие агрессии последней против этой Договаривающейся Стороны, другая Договаривающаяся Сторона немедленно окажет Договаривающейся Стороне, ведущей военные действия, поддержку и помощь всеми силами…»[42] В протоколе следовало необходимое пояснение: «Польское правительство и правительство Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии договорились о следующем истолковании Соглашения о взаимопомощи, подписанного сегодня, как единственно достоверном и обязательном:
I. (а) Под выражением «европейская держава», употребляемом в Соглашении, следует понимать Германию…»[43] Так где же ваша обещанная помощь, джентльмены?! Впрочем, ведь и гитлеровцы со своими союзниками не церемонились, рассматривая их как некий «расходный материал». Давно ли они использовали в своих политических играх поляков — в частности, в тогда ещё скрытой своей борьбе против СССР, а теперь руками украинских националистов они стали работать против Польши.
«15 августа 1939 года абвером из членов ОУН было создано диверсионное подразделение под кодовым названием «Bergbauemhilfe». Общая численность подразделения составляла около 600 человек, которых возглавил один из членов Главного провода ОУН полковник Роман Сушко.
Задачей подразделения должны были стать организация антипольского восстания на Западной Украине и очищение территории от «нежелательных элементов». Согласно показаниям начальника 2-го (диверсионного) отдела абвера Э. фон Лахузена на заседании Международного военного трибунала в Нюрнберге, 12 сентября 1939 года соответствующее указание было сделано начальнику абвера адмиралу Канарису министром иностранных дел Третьего рейха И. фон Риббентропом. «Смысл приказа или указания, — рассказывал Лахузен, — был таков: необходимо было связаться с украинскими националистами, с которыми разведка имела уже соответствующий контакт в военном отношении, для того, чтобы вызвать повстанческое движение в Польше, которое имело бы своим следствием истребление поляков и евреев в Польше. Об этом говорилось Риббентропом лично Канарису. Когда говорили «поляки», то подразумевали интеллигенцию и те круги, которые выступали в качестве носителей национального сопротивления…».[44]
Есть ли смысл уточнять, что украинские националисты будут точно так же «использованы» гитлеровцами?
* * *
Стремясь дискредитировать Советский Союз, иные «историки» сегодня утверждают, что его руководство «под шумок» воспользовалось фашистской агрессией, чтобы быстренько «оттяпать» кусочек сопредельного государства, поставив затем фюрера перед свершившимся фактом. Отнюдь нет!
«В присутствии наркомов иностранных дел и обороны — В. М. Молотова и К. Е. Ворошилова — в 2 часа ночи 17 сентября 1939 года Сталин официально проинформировал германских дипломатических представителей в Москве о том, что подразделениям РККА отдан приказ через четыре часа перейти государственную границу. Их задача взять под защиту население Западной Украины и Западной Белоруссии. Одновременно, во избежание нежелательных инцидентов, он потребовал, чтобы было остановлено наступление германских войск в восточном направлении, отвести вырвавшиеся вперёд, на линию Белосток — Брест — Львов, части вермахта и запретить германской авиации совершать полёты восточнее этой линии. Причём германским представителям ясно дали понять, что в случае невыполнения этих требований германские части могут попасть под бомбовые удары советской авиации».[45]
