Не отрицаю — были в Москве хорошие и даже отличные кафе и рестораны, а также существовала общественная прослойка, которая пользовалась этими благами цивилизации. Но… не широкие народные массы. В русском народе, воспитанном на "Домострое" и домоткачестве, существовало, да и существует до сих пор, резкое неприятие общепита. Простой народ воспринимает кафе и рестораны, как места, где можно и нужно напиваться до одури. Все — ни о каких завтраках и обедах в России речи не шло.
Зато в Минске общепит был просто на высоте. Я посещал и фешенебельный ресторан в центральной гостинице (не помню названия, по-моему, "Минск"), и заводскую столовую, и всегда был поражен качеством кулинарии. Не скажу, что в заводской столовой был роскошный обед, нет, наоборот, была простая крестьянская пища — картофель, мясо, щи, сметана, но качество этих блюд соответствовало качеству хорошего московского кафе, куда надо было выстоять большущую очередь, чтобы попасть. (Да-да, такие были времена, что в кафе стояли очереди и достаточно долго. Помню с Анюткой Каменецкой в кафе "Космос" на улице Горького мы стояли в очереди около более двух часов). Во всех столовых, в которых мне приходилось быть, меня поражала чистота, опрятность и, главное, — вежливое обслуживание. Недаром в Москве официанток называли "халдейками", потому что официантками они не являлись. Неопрятные, а порою откровенно грязные, пропахшие табаком и перегаром, грубые и невнимательные, они могли любому привить отвращение к общепиту2.
2 Мои впечатления об официантках не с потолка взяты — я целый год был знаком с заведующей кафе вблизи Садового кольца и, встречая ее вечером с работы, насмотрелся на быт и поведение "халдеек".
Жители Минска, в отличие от москвичей, активно питались в кафе. Приехав перед началом рабочей смены на завод "Дормаш", я был поражен обилием народа в столовой (это в половину восьмого утра). Оказывается большинство сотрудников предпочитало, начать свой рабочий день с завтрака в столовой, чем мыть тарелки на собственной кухне.
По вечерам мы любили допоздна сидеть в кафе. Зимняя промозглая минская погода, да и ранняя темнота не располагала к прогулкам, а в гостиничном номере было скучно, тем паче, что ни я, ни Сергей Иванович телевизор смотреть не любили и в карты не играли. И я замечал, что остальные посетители, наоборот, подолгу не задерживаются. По всему чувствовалось, что они наспех выбежали из своего дома, чтобы перекусить и быстренько вернуться обратно.
Вот, что уж точно разительно отличало Минск от Москвы, так это погода.
Ох, как я не любил белорусскую зиму! Мокрая, промозглая, часто с сильным ветром, начиналась она, так же как и у нас, в начале ноября и заканчивалась в середине февраля, но, в отличие от Москвы, протекала без особых похолоданий и снегопадов. Три года подряд мы приезжали в Минск под Новый Год и все три раза — одно и то же — дождь… дождь со снегом… снег с дождем… дождь без снега, но с ветром… Дождь… дождь… дождь… Мелкий… посильней… изморось, просто ливень…
Выезжаешь вечером из Москвы, на Белорусском вокзале прохладно, идет пар изо рта. Едешь, смотришь в окно — снежок лежит, все вокруг белым-бело, дым из труб деревенских поднимается. Снег искрится в свете вагонных окон — лепота! Приезжаешь утром — мокрый асфальт, сверху капает, под ногами хлюпает — ж-ж-уть! Снега почти нет, мокро, вечером город кажется невообразимо темным и пустым. Нет — пустым не кажется, он пуст на самом деле — кому охота топать по лужам.
Сколько раз в такую погоду приезжал в Минск, столько же раз привозил с собою на память "литовскую" ангину3. Если мое пребывание длилось более трех дней, то сначала я начинал кашлять, потом болело горло и в Москву я возвращался почти без голоса и температурой 38,5.
3 В 1990 году, мы с женой, под Новый Год, поехали на экскурсию в Литву — там отмечали Рождество, хоть и под Советским гнетом, но все-таки отмечали. На обратной дороге ангиной заболела почти вся группа, кроме меня и еще пары человек. С той поры жена прозвала ангину от мокрой зимы "литовской".
Зато весна и лето там были восхитительны. Весна приходила раньше, чем к нам, и как-то дружнее. Не было таких затяжных "откатов", которые часто случаются в Москве. Смотришь — солнышко выглянуло, потеплело, птички запели, капели зазвенели… Потом… Бац! И опять холодина, ветер, пасмурно… Ручейки замерзли, птички заткнулись, а почки погибли — обычная московская весна. Там, наоборот, как весна загорится, так и не угасает. Тепло как-то очень быстро и стремительно надвигается, я бы сказал — неотвратимо. Очень красивая, яркая весна… Мало пасмурных дней… Помню, солнце появлялось — сразу ручьи, лужи… и все это быстро высыхает, почки набухают, затем листья… и глядишь… несколько дней и все позеленело, похорошело. Красивая весна у белорусов!
Ну, лето, есть лето. Хорошо, тепло и солнечно. Благодатная пора. Хотя лето я видел только два раза. Лето — пора отпусков и в командировки мы почти не ездили.
Мне показалось, что оно ничем не отличается от Московского. Ни теплей, ни холодней, может подождливей, но дожди там какие-то незатяжные — пролился и закончился. Ветерком обдуло и подсохло.
Первое знакомство с минским общепитом
Случилось так, что мы поехали на каком-то другом поезде, чем обычно и приехали в Минск слишком рано. На завод мы пришли за полчаса до начала рабочего дня. Вдобавок у Сергея Ивановича остановились часы и мы немного потерялись во времени. Узнав от охранника, что работа еще не началась и нам еще полчаса валять дурака, скорчив достаточно кислую мину, я спросил: "А, чего это народ валит так рано? Энтузиазм и рвение… коммунистического труда…" "Э-э-э! Так вы не местные!" — воскликнул охранник — "Идите и вы побыстрее, пока работает наша столовая — позавтракаете! А то начнется рабочий день и столовую закроют. Бегите-бегите — после дороги покушать надо обязательно!" Нас, голодных, дважды просить не требовалось и мы направились в столовую. Действительно ее уже готовились закрыть, но нам повезло — народа было совсем мало, а еды — навалом. Мы взяли себе простой крестьянский обед — щи до котлеты с картошкой — пахло великолепно, а на вкус было еще лучше. Приятно удивило наличие в продаже пива. В Москве пиво считалось алкоголем и в столовых, тем более рабочих, не подавалось, а здесь — пожалуйста. Помню, пиво было темное, бархатное с приятным, дымным, вкусом по типу "мартовского". И, конечно, моя любимая, густая, сметана. Не скажу о кулинарных достоинствах этих блюд, но это был настоящий трактирный обед. Вкусный и сытный, без шика и прикрас. Без кулинарных хитростей и изощренностей. Перец и соль — вот и все. Но, что еще надо простому, голодному, человеку, чтобы начать рабочий день.
