Регина Наумова - Ты спросил, что такое есть Русь…

О прелесть дум и чувств поэта,
Не ждущего тусовочных похвал,
Продажных восхвалений света
И чтоб народ толпящийся орал:
«По-нашенски срифмовано всё это!»

Пускай не избран он фортуной,
Богатств не нажил, славы и чинов.
Зато душевны как все струны
Его горячих искренних стихов —
Как скандинавов и карелов руны.

Он полон силой вдохновенья.
Сей дух сравню с курильницей святой.
Понять сумел предназначенье —
Жить с лирою небесной, не земной…
Его не станет, будут сожаленья.

Время гнёт нашу жизнь в три дуги.
Приближается эндшпиль и — баста…
Рвусь из клетки. В глазах аж круги —
Боль от прутьев для птицы из касты.

Сей душе ни к чему ваш почёт,
Ваши страсти и вопли паскудства.
Ложь, и алчность, и грязный рассчёт…
Для меня — эшафот безрассудства.

Эх, прощай, злата-клетка. Настал
Расставания час. Нет печали.
В путь зовёт душу пенистый вал.
Новь серебряным плеском встречает.

Иду путём своей души.
Не думаю о том, что будет:
Творить в столице иль в глуши,
Во славе жить иль пусть осудят…

Иду и делаю дела.
Не поддаюсь на оправданье.
Такой Отчизна родила:
На взлёт, паденье и страданье…

Пророчества ночные чту.
Ничьей любви убить не смею.
С судьбой сражаюсь за мечту
И о потерях не жалею.

Иною быть я не умею.

Забыть ли Родине детей,
Погибших на кровавой ниве? —
Как без отрубленных ветвей
Стоять берёзе, дубу, иве?…

Забыть ли ужасы войны? —
Пугают списки жертвам боя.
За ними плач детей, жены
И мамы русского героя.

Забыть ли прожитые дни
За чтеньем книг про те событья? —
Как много дали дум они,
Как много вызвали наитий.

Забудусь — все передо мной
Встают… И наше знамя вьётся.
И каждый жив. И — молодой.
И клич их в сердце отдаётся!

Соотечественник, где бы ни был,
Свой родимый край видит во снах.
Там берёзы, рябины да вербы…
Грай вороний летит в небеса.

В перепутанных нитях судьбины
Ищет смысл он, не раз возвратясь
К прелым листьям, покрывшим долины,
К золотым куполам… И, крестясь,

Бродит между могил славных предков,
Что первичнее выспренних слов.
И всплакнёт, что в чужой стране редко
Допускает. Сей снежный покров

Спать ему не даёт там. Греховный
Запах чудится жизни младой.
Нужен ветер сквозной, подмосковный
В мексиканский полуночный зной.

Меж краями, душе дорогими,
Распростёрт облаков океан.
Я слагаю стихи, ибо ими
Путь, проложенный в небе, мне дан.

Вновь в пряже луны судьба ткёт мне нить.
Опять ночь дарует виденья:
Под плач панихид снесут хоронить,
Но вижу — жить будут творенья.

Понятно вдруг стало: жизнь — есть обман;
Заранее дадены роли…
Зачем же душа так ноет от ран?
Поэту — особая доля?

Твердят: «На страданья, мол, обречён…»
Взропщу ли, коль дадены грёзы
И музою дух навек приручён?
В том — радость, и вздохи, и слёзы…

Пусть чувства порой войдут в тишину.
Оставят пусть мысли, земное.
Ему исповедуюсь — одному,
Чту имя Его всесвятое.

— Помилуй мя, Боже, — жарко шепчу.
— Очисти от скверн разных душу.
И слёзы глотаю… Жду и молчу…
И благостность лечит мне душу.

Мир берёзам, елям, ивам,
И рябинам, и дубам…
До чего же всё красиво —
Льётся ладан по лесам.

День погожий. Край родимый.
И лазурь над головой.
Я любуюсь жёлтой нивой
Между лесом и рекой.

И ржаным российским ликом
Ублажаю вольный дух.
Петушиным дальним криком
Пробуждаю сонный слух.

И растут в смиренном сердце,
Как цветы в лугах, слова.
Никуда от строк не деться —
Думы — что ковыль-трава.

Ею дух мой поцелован,
Укрощён безумный пыл…
Чую, впредь путь уготован
За шуршаньем тайных крыл

Меж полынными лугами,
Где любви и правды свет
Сохранённый предков снами
И ценою их побед.

Гоню прочь беды и печали,
Не разлюбить земной мне мир.
Гляжу кругом: не для меня ли
Творит природа зимний пир!

Как перламутр, на небе тучи.
И купола освещены
Светилом… И вокруг летучий
Снежинок рой… Отражены

Они на стёклах окон дома.
Я родилась январским днём.
Под ледяной бронёю слова,
С непотухаемым огнём

Сокрыто сердце россиянки —
Немеркнущий источник сил,
Хранящий отзвуки тальянки
Той, что Есенин так любил…

И тридцать первого, возможно,
Средь зимних бурь и непогод
Напьюсь, как он пивал… Тревожно —
Старее стать опять на год

И осознать, что спелый колос
Колышет время и поёт:
«Пора звончее лить свой голос,
Тот множит мир, кто им живёт».

Избы прибалтийской не помню[4],
Но знаю, божница была.
На люльку, в местечке укромном,
Лампада свет кроткий лила.

Костёр белоснежной метели
За окнами рос и трещал…
Мне крестик крестильный надели[5],
Чтоб душу от зла защищал.

Девчонкой я сказки любила,
Где хитростью добрая рать
Недобрую силу громила,
Где правда могла побеждать…

Пусть даже родня — против шерсти,
Как это не нравилось мне;
Не чужд духу был голос чести,
Такою и шла по земле.

Противилась «бегу на месте»,
Скулёжу при мутной луне,
Гнала неприглядные вести
О мною любимой стране.

В шестнадцать влюбилась я в графа,
Его подарил мне Дюма.
В те дни сердцу нравилась арфа,
И с грустью ворчала кума:

«Ох, призрачный граф до печёнок
Достал всех… твоя голова
Не как у нормальных девчонок,
И зря ты рифмуешь слова,

Томишься мечтательной скукой,
За книгами портишь глаза…
Схлестнулась зря с музой, ведь мукой
Окрасишь свой путь, егоза».

Потом полюбила скитанья;
Хотелось понять, что есть Русь.
О встречи в пути — расставанья…
Так душу наполнила грусть.

Да, лжи я познала отраву,
И— разных калибров обман,
И как добиваются славы,
И что значит слово «тиран».

Повсюду похожи картины:
В тусовках главенствует сброд.
Злой шёпот — что выстрелы в спины…
И ждут все, кого кто побьёт…

И мне доставались измены,
И зависть, и ложь, даже — срам…
И всё же благословенный
Любой путь, какой кому дан,

Когда он и добр, и не тусклый,
И мир весь тебе как семья,
Где гордо несёшь слово «русский!»
И нравится песня твоя.

Как прежде, по отчему краю
Туманится снежная гладь.
Что вижу, о чём вспоминаю,
Пытаюсь друзьям рассказать.

Как прежде, всё в мире непросто…
Нужна самописка в руке,
Бреду ли в печали к погостам
Иль в лодке плыву по реке,

Любуюсь ли русскою рожью,
Балтийский ли глажу песок,
Приму ли со слёзною дрожью
В пути ветерана кивок…

И знаю, добро в нас звучнее,
Прекрасна в нас песня добра.
И сердцу поэта нужнее
Калитка родного двора.

Душа напрягает здесь силы.
Очажный огонь, побожусь,
Мне самый родной, самый милый —
Со словом, щемящим грудь, Русь!