времени зависать в воздухе, собирая разведданные и обеспечивая поддержку наземным войскам. Иными словами, дроны позволяют избежать лишнего урона и затрат за счет точечного воздействия на противника.
Стремительное развитие военных подразделений операторов БПЛА на вооружении ВС США, Великобритании и Израиля естественным образом привлекло внимание общественности, которая горячо обсуждала этическую составляющую, а также правоприменительные аспекты использования беспилотников в ходе военных конфликтов. В 2010 г. специальный докладчик ассамблеи ООН Филип Алстон подверг критике американское использование беспилотников как в признанных зонах вооруженного конфликта, так и за их пределами. [506] В этом же году Алстон выпустил статью «A Killer Above the Law?» [507] (в соавторстве с Хуссейном Шамси), в которой закрепил термин «ментальность Playstation», которая, по его мнению, присуща операторам БПЛА на службе ВС США, Великобритании, а также операторам — сотрудникам ЦРУ. Алстон напрямую сравнивал военных операторов дронов с геймерами, играющими в видеоигры. По мнению Алстона и Шамси, физическая удаленность операторов дронов приводила к «антисептическому» эффекту морального самооправдания убийства. Якобы на человека, нажимающего на курок, чтобы выпустить ракету по удаленному врагу, факт применения дрона не оказывает никакого воздействия. Развивает и закрепляет негативное отношение к операторам дронов в общественном пространстве Вик Питтман, который в своей статье открыто называет операторов беспилотников ЦРУ «трусами», «убийцами» и «социопатами». [508]
Демонизация образа оператора БПЛА в общественном пространстве США и Западной Европы происходит по причине «сопутствующего ущерба» боевых операций с участием дронов. Несмотря на то что дроны предоставляют максимально релевантные данные (из возможных) о перемещении противника и помогают считывать потенциально подозрительную активность террористов, на данный момент не удается полностью исключить жертвы среди гражданского населения. По данным независимого Бюро журналистских расследований (Bureau of Investigative Journalism), [509] с 2004 по 2012 г. в Пакистане в результате ударов беспилотников погибло от 2562 до 3325 человек, из которых от 447 до 881 человек были идентифицированы как гражданские, в том числе 176 детей. [510]
Подобная печальная статистика максимально ярко и образно отображается в умах граждан, чье правительство публично одобряет использование беспилотников. Чувство жалости и милосердия, которое мы испытываем при виде убитых невинных женщин и детей, в дальнейшем перешло в чувство ненависти и отчуждения к тем, кто нанес эти ракетные удары с помощью дронов. Таким образом, в общественном дискурсе закрепилось негативное отношение к операторам БПЛА. В первую очередь операторы не воспринимались как равные в военном сообществе, поскольку избегают риска получить ранение или травму. Во-вторых, для жителей региона, в котором происходили боевые действия, операторы дронов всегда выглядели обезличенным источником смерти и материальных лишений. И, в-третьих, граждане страны, военное командование которой проводит боевое патрулирование с помощью боевых дронов, воспринимают сограждан в негативном ключе, поскольку международные СМИ и правозащитные организации открыто осуждают использование БПЛА против малоразвитых стран. Стоит отметить, что эмоциональная критика использования беспилотников, которая воспроизводится в общественном дискурсе, часто игнорирует статистику успешных военных операций при участии военных дронов. В результате чего возникший образ оператора БПЛА, в частности образ его этической субъективности, остается неполным и фрагментированным, созданным в дискурсе, который исключает мнение действующих оперативных экипажей БПЛА. В своем исследовании Питер Ли приводит фрагмент из интервью с оператором беспилотника, который смирился с тем, что в общественном дискурсе его представляют аморальным и неэтичным: «Я думаю, нам просто придется жить с плохой прессой и обвинениями в том, что мы убиваем гражданских лиц, зная, что на самом деле мы применяем оружие более безопасно, чем любой другой самолет». [511]
Психологические особенности работы операторов дронов
Одним из главных аргументов «за» в дискуссии о правильности использования дронов в ходе военных конфликтов является указание на гарантию безопасности жизни и здоровья оператора в ходе боевого дежурства. Используя дистанционное летальное вооружение, операторы избегают прямого боестолкновения с противником, тем самым исключая физическую угрозу собственной жизни. Однако данный факт не означает, что операторы беспилотных комплексов избегают негативного психологического воздействия.
Группа специалистов из Школы аэрокосмической медицины ВВС США (United States Air Force School of Aerospace Medicine) выпустила несколько исследований [512], в которых изучалось психическое здоровье различных категорий военнослужащих ВВС, включая операторов беспилотников. Показатели психических расстройств у операторов БПЛА были схожи с показателями у пилотов ВВС во время операций «Иракская свобода» (Operation Iraqi Freedom) и «Несокрушимая свобода» (Operation Enduring Freedom): примерно 1 из 12 пилотов беспилотников получил первый диагноз ПТСР в своей военной карьере. Анализируя исследования Уэйна Шапель, Алаа Хиджази и Кристофер Фергюсон отмечают, что стрессовые факторы, которые привычно связывают с боевыми действиями (изображения трупов людей и разрушение инфрастуктуры, наблюдение за убийством гражданских лиц или дружественных наземных сил), не были указаны военнослужащими в ходе исследования. [513] Напротив, большинство операторов ссылались на такие факторы стресса, как: долгий рабочий день, работа по сменам, усталость от постоянного внимания к большому количеству аудиовизуальных данных, сложность машинного интерфейса, трудности совмещения работы и личной жизни, удаленное расположение военных баз, нехватка персонала, а также беспокойство о своей будущей карьере.
Военная служба операторов беспилотника не похожа на обычную, поскольку «в расчет БПЛА входят три специалиста:
— „пилотом“ является оператор управления „беспилотника“. Он задает аппарату высоту, скорость полета, маршрут и другие необходимые параметры;
— оператор наблюдения выполняет роль „штурмана“. Он разрабатывает маршрут, управляет камерой, дешифрует объекты, попавшие в объектив;
— техник отвечает за исправность самого аппарата и всей аппаратуры, установленной на нем». [514]
Стоит отметить, что подобное разделение не является обязательным, поскольку зависит от типа военного комплекса, которым управляют военнослужащие.
Подробнее изучая инженерные особенности устройства боевых комплексов, в которых используется роботизированная автоматизация процессов (Robotic Process Automation или RPA), Б. Б. Величковский выделил и систематизировал основные психологические проблемы управления БПЛА (таблица). [515]
По его мнению, более пристальное внимание к проектированию интерфейсов БПЛА позволит ликвидировать негативные воздействий, которые испытывают на себе операторы. Величковский указывает, что процесс проектирования интерфейсов должен носить двусторонний характер: с одной стороны, нужно постоянно улучшать точность и эффективность вооружения, чтобы сопутствующий ущерб ракетных ударов среди мирного населения и гражданской инфраструктуры приближался к нулю, с другой — необходимо стремиться к «преодолению сенсорной изоляции, [устранению] недостатков автоматизации, нарушения коммуникации и осознания ситуации, преодоления негативных эффектов монотонии и поддержки [комфортной] работы команд операторов». [516] Наиболее перспективными направлениями при разработке интерфейсов дронов, по мнению Б. Б. Величковского, являются разработка систем виртуальной реальности, создание развитого искусственного интеллекта, а также вспомогательных прогностических дисплеев.
Представленные исследования
