Ознакомительная версия.
— Подождал бы… — сказала я.
— Время не ждет!
Телефон Георгия раскалывался на части.
— Нет, нет, я пока еще не решил, — отвечал он, как загнанный в клетку раненый лев, и в конце концов отключил телефон.
— Ты мне это подстроила? — спросил он злобно.
— Так лучше для тебя, садись сейчас же в мою машину и поедем.
После долгой мольбы Георгий уступил.
— Ладно, сейчас пойду, а Ираклию Окруашвили потом намылю шею, — не успокаивался чемпион.
Именно там, где начинался многолюдный митинг, зазвонил только что включенный телефон Георгия.
— Гио, генацвале, знай, деревня тебе этого не простит, если встанешь с этими неверующими и свидетелями Иеговы… Он ведь исчадие ада!
Георгий как оголтелый выскочил из машины.
— Что ты делаешь? Перед столькими людьми объявили, и информационные выпуски передали о твоем переходе к «националам», а ты сбежал, — кричала я ему. — В какое положение ты меня ставишь, ведь губишь меня!
— Меня не примет деревня, слышишь. Народ не простит! — кричал Георгий. — Тебе-то на это наплевать, ты же у нас городская, а столица вечно хвостом виляет. Деревня другая, она живой организм!
Я очень волновалась, прекрасно понимаю, что крупно попала.
23 ноября 2003 года Гиоргоба (День святого Георгия покровителя Грузии. — Л.М.) увенчалась тем, что сторонники «Национального движения» ворвались в Парламент. Миша с розами в руках символично отпил приготовленный для президента Шеварднадзе чай и, тем самым, как бы взошёл на «царский трон». Новоиспечённые депутаты, в основном от «Союза граждан» и блока «Возрождение» (партия аджарского лидера Аслана Абашидзе. — Л.М.), успевшие вкусить блага «народных избранников» лишь на пятнадцать минут, покидали Парламент, поджав хвосты. Кроме двух-трёх депутатов из «Возрождения» все были абсолютно молчаливы и по-рабски покорны, в том числе и чемпион мира.
Вскоре были назначены досрочные президентские выборы.
* * *
С тех пор как я пришла в Министерство по особым делам, постоянно велись разговоры о двух с половиной миллионах евро, которые должны были пойти на реабилитацию дороги Гори — Цхинвали. Так как Цхинвали курировала я, проект составляла тоже я. В составленном мною документе сумма была разделена поровну, на паритетных началах.
На тот день была назначена свадьба моего брата Эрэкле, но, несмотря на огромную радость по этому поводу, что-то меня грызло изнутри и не давало покоя. Я положилась на обостренную, как у собаки, интуицию, извинилась перед братом и вернулась в министерство. В приемной лежал подготовленный мною документ, но вся сумма почему-то была расписана целиком на цхинвальский регион. Кому понадобилась такая афера в этот сорокадневный межвластный вакуум?
— Алло, Вано, здравствуй, это Лали Морошкина, здесь кое-какое недоразумение, может, поможешь мне? — Я коротко рассказала все Вано Мерабишвили, которого назначили секретарем Совета безопасности.
— Бери все документы и быстро поднимайся в Госканцелярию. Тебя встретит мой заместитель Ника Вашакидзе, — сказал мне Вано. Ника познакомился с обоими вариантами, позвонил в несколько инстанций и аннулировал все договоренности с Цхинвали на ближайшие дни.
— Лали, понимаешь, какой беды мы смогли избежать? Кто-то, не теряя времени, из-за стотысячного отката продал Грузию.
Я даже не хотела думать, кто был замешан в этом преступлении.
— Твоя реакция оказалась своевременной, иначе было бы поздно, и никто бы тебе не поверил, что ты ничего не знала, — сказал мне вечером Вано.
Через две недели, как поднявшийся ураган, нагрянул Миша. Я лежала с сорокаградусной температурой.
— Не время для этого! — сказал мне кандидат в президенты. — Сейчас же закапай алоэ и поставь банки. Завтра едешь в Страсбург с делегацией из двадцати человек, немного пошевелите там мозгами, а потом — дело за мной…
Я и моя болезнь синхронно повиновались.
Удивительно, но большинство членов делегации представляли довольно-таки сопливые мальчишки и девчонки.
Опыт в Страсбурге, бесспорно, был интересным, а еще, кроме гостиницы и питания, нам ежедневно платили по 160 евро на карманные расходы, что было очень кстати.
До инаугурации оставалось каких-то два-три дня, когда меня вызвал будущий президент:
— В стране начинаются важные процессы. Кто не успеет запрыгнуть на наш скорый поезд, навсегда приговорен волочиться сзади. Все лица, замешанные в коррупции, будут наказаны, среди них и криминалы. Канделаки не избежит этой участи; вопреки данному слову, он все равно сфальсифицировал в нескольких селах итоги выборов, — и как подтверждение сказанного, Миша выложил на стол компрометирующие списки. — Всем этим лихо заправлял из тюрьмы его друг. Короче, теперь дело за мной.
— Почему ты мне это говоришь? — спросила я.
— Потому, что я должен его посадить и раз и навсегда покончить с идолопоклонством в Грузии! Никаких авторитетов! Кончено!
— Ну что ты прицепился именно к нему. Мы ведь договорились?
— Он не сдержал слово. А от тебя требуется только одно — не суетиться. О тебе я уже позаботился, ты через неделю назначаешься министром в Министерство по урегулированию конфликтов! Ты ведь этого всю жизнь хотела? Чего ты зря время на эту деревенщину теряешь?
— О чём ты говоришь? Ты что, предлагаешь мне пост в обмен за молчание? — вымолвила я, обессиленная.
Миша держал в руке два документа: один — об аресте Георгия, второй — о моем назначении министром.
— Выбирай! — это было приказом.
Я взяла у него оба листа и превратила их в клочья.
— Дура! Деревенский он, деревенский, они никогда не ценят добра, из-за кого ты себя губишь? — Мишин отчаянный крик надолго остался у меня в памяти.
В карьере, построенной по кирпичику с такими мучениями и кровью, появилась трещина. Как в мистических фильмах, все двери захлопнулись одновременно. Все, кто помнил о моей и Мишиной дружбе, пожимали плечами и отказывали мне в работе, чтобы, не дай Бог, случайно не разгневать монарха. Не нашлось ни одного настоящего мужика, который взял бы на себя ответственность сделать самостоятельный шаг. Но о какой мужественности может идти речь? Все ответственные посты в стране заняли только что вылупившиеся желторотики, везде мелькали новоиспеченные лица. Многие из них в личных разговорах говорили, что я попала в «черный список». В министерстве с новыми людьми никто не спрашивал ни о документах с грифом «секретно», ни о материалах когда-то государственной важности.
Ознакомительная версия.
