Указал на подворье свое Приходить мастерам. И велел благодетель, — Гласит летописца сказанье, — В память оной победы Да выстроят каменный храм.
Кто не знает, хотя бы по фотографиям, собор Василия Блаженного, что украшает Красную площадь в Москве? Правда, так называться он стал уже позднее, а строился как храм Покрова Пресвятой Богородицы.
«Смерды! Можете ль церкву сложить Иноземных пригожей? Чтоб была благолепней Заморских церквей, говорю?» И, тряхнув волосами, Ответили зодчие: «Можем! Прикажи, государь!» И ударились в ноги царю.
Невозможно не поверить каждому слову поэта, ибо он не только верен подкупающей, берущей за душу проникновенной интонации, но и с большим знанием дела описывает сам процесс создания архитектурного шедевра:
Мастера выплетали Узоры из каменных кружев, Выводили столбы И, работой своею горды, Купол золотом жгли, Кровли крыли лазурью снаружи И в свинцовые рамы Вставляли чешуйки слюды.
Конечно же, поэт хорошо знал легенду о том, что Иван Васильевич, прозванный в народе Грозным, по окончании строительства храма повелел ослепить лучших на Руси зодчих, дабы нигде и никогда не смогли они сложить ничего подобного, равного по красоте этому творению. И как не поверить? Ведь царь-то – Иван Грозный – не только мог повелеть такое, но и собственного сына, тоже Ивана, лишить жизни в минуты гнева! Не о том ли рассказывает и знаменитое полотно гениального Ильи Репина, что многие и многие лицезрели в замечательной Третьяковской галерее? Таково свойство шедевров искусства: порою им доверяют куда больше, чем самим историческим фактам. В этом же ряду и замечательное произведение Дмитрия Кедрина.
Был диковинный храм Богомазами весь размалеван В алтаре, И при входах, И в царском притворе самом. Живописной артелью Монаха Андрея Рублева Изукрашен зело Византийским суровым письмом…
Свойство любого значительного произведения – это способность захватить и ум, и душу читателя так, чтобы невозможно было оторваться от певучих, в данном случае, строк, чтобы ни на мгновение не коснулось его неверие в то, о чём повествует автор, и этот волшебный плен заставляет биться сердце с удвоенной силой, искренне переживать за героев, невольно ставя себя на их место, так что уже не различить, где произведение, а где твоя собственная судьба.
И спросил благодетель: «А можете ль сделать пригожей, Благолепнее этого храма, Другой, говорю?» И, тряхнув волосами, Ответили зодчие: «Можем! Прикажи, государь!» И ударились в ноги царю.
И вот уже ни автору, ни читателю не уйти от страшной развязки, и тут каждое слово – не только сквозь годы, но и сквозь сердце, которое уже никогда не забудет этого мига и накрепко сроднится с судьбой «безвестных владимирских зодчих», божьей милостью удивительно талантливых.
И тогда государь Повелел ослепить этих зодчих, Чтоб в земле его Церковь Стояла одна такова, Чтобы в Суздальских землях, И в землях Рязанских, И прочих Не поставили лучшего храма, Чем храм Покрова!
Но художественное чутьё Дмитрия Кедрина не обрывает поэму этими строками и помогает читателю духовно подняться над трагедией в порыве благодарности замечательным мастерам своего дела и ощущением великой гордости за Россию, что рождает такие таланты.
И стояла их церковь Такая, Что словно приснилась. И звонила она, Будто их отпевала навзрыд, И запретную песню Про страшную царскую милость Пели в тайных местах По широкой Руси Гусляры.
И пусть «страшная царская милость» осталась в легендах, но Дмитрию Кедрину удалось создать произведение, что вот уже скоро 80 лет звучит так же ново и пронзительно, как и прежде. Не случайно критики, очень редко благоволившие поэту, назвали «Зодчих» шедевром поэзии двадцатого века. Есть информация, что поэма о строителях храма Василия Блаженного воодушевила Андрея Тарковского на создание фильма «Андрей Рублев», что вполне логично.
Однако вернёмся немного назад, так как недолгий век поэта был насыщен многими обстоятельствами, далеко не всегда счастливыми. И, конечно, это не могло не отразиться на его творчестве. Незаконный сын дочери дворянина с польскими корнями, будущий поэт первое время жил у кормилицы, пока его не усыновил муж тётки и не дал ему свою фамилию и отчество. Итак, 4 февраля 1907 года родился (уже по документам) Дмитрий Борисович Кедрин. Но отец вскоре умер, и мальчик воспитывался родственниками, в основном женщинами.
Отроческие годы его прошли в Днепропетровске, там он поступил в коммерческое
