родильный зал, как родилась наша малышка, снял наши заплаканные от радости лица. Томми пребывал в эйфории и раздавал интервью всем, кто находился там.
Сейчас это прекрасное доказательство неистового желания, воплощенного Богом в реальность наших жизней, желания, принесшего море улыбок, радости и жизненных сил. Уже обтертую и чистенькую малышку мне положили на руки. Я не могла больше ждать, достала всю одежду и смотрела на божественное совершенство, лежащее на моей кровати. Я снова стала одевать ее, приговаривая: «Моя драгоценная маленькая Принцесса Удачи… наконец-то мы вместе, наконец-то я могу обнять тебя, моя прекрасная малышка. Моя Сабриночка… моя Саки… доченька моя».
Пока я находилась в родильном зале, Энн Глю, моя подруга, обосновалась в моей палате и, не спрашивая разрешения, все в ней отделала в розовый цвет. Она купила розовые простыни, розовое одеяло, розовую пижаму, розовые полотенца, розовое мусорное ведерко, даже шторки в душевой она поменяла на розовые, розовая зубная щетка, розовая мыльница, словом, все розовое. Моя палата была розовой и пахла по-новому. Также и моя малышка пахла чем-то новым, что я никогда не чувствовала раньше.
Сабрина
С рождением дочки я почувствовала, что до этого дня я была не более чем «избалованной девчонкой». Сейчас я, конечно, «избалованная женщина», так что все не так уж сильно изменилось. Я была на седьмом небе от того, что меня баловал муж, поклонники, мама и сестры. Только теперь от ручонки Сабрины ко мне пришло осознание собственной ответственности за формирование другого человека, который однажды расправит свои крылья, чтобы лететь на поиски своей судьбы; я повзрослела.
Когда Сабрина вошла в дом, я превратилась в «полномочного представителя» антибактериального мыла. Томми, должно быть, находил и хорошую сторону в этой моей маниакальной одержимости, которая снова вырвалась наружу, только теперь моя навязчивая компульсивность [69] обернулась против микробов. «Беби, если хочешь, я могу помочь тебе выпустить твою собственную линию дезинфицирующих средств под названием „Талитайзер“, — подшучивал он надо мной, весело смеясь, — или давай купим акции в компании Purell. Как тебе идея? Дело-то может оказаться прибыльным». Моя малышка была такой «хрупкой и слабенькой», что меня приводила в ужас мысль, что с ней могло что-то случиться.
По мере того как Сабрина росла, я открывала, что многое ей досталось от меня, например, она так же как я получала наслаждение от еды. Время от времени, мы втихую сбегали поесть пирожные с кремом и шоколадно-ванильное мороженое, ее самые любимые лакомства. Эти вылазки мы совершали только вдвоем. Отец не желал к нам присоединяться, поскольку будь его воля, он каждый день ел бы только тофу и растительную пищу.
Я согласна с тем, что питание должно быть сбалансированным, но в душе я мексиканка до мозга костей, и обожаю сладости. Я люблю полакомиться конфетами со сгущенкой, вафлями и, конечно, маленькими кексиками с персиковым или абрикосовым мармеладом снаружи и маленькими сахарными шариками внутри. Когда мама приезжала к нам в гости, она специально привозила их с собой. Дочка ждала, когда же приедет бабушка и привезет булочки с сахарными белыми шариками. Я разрешала ей съедать по кексику в день, и какое же удовольствие она получала. Если кексик падал Сабрина пальчиком искала его и, найдя, тащила в рот… она не упускала ни единой крошки.
Заботиться, воспитывать, учить и формировать человека, это на самом деле большая ответственность. Бабушки правы — материнство это ответственность, которая никогда не заканчивается. Как-то, когда я была еще в положении, ко мне пришла одна женщина и спросила:
— Когда ты выздоровеешь?
— В каком это смысле, когда я выздоровею? — вопрос был мне непонятен. Я была беременна, а не больна. И тогда женщина мне ответила:
— Беременность — это девятимесячная болезнь, а выздоровление на всю жизнь.
В какой-то степени она была права, потому что на самом деле ты всю жизнь посвящаешь своим детям. Дети навсегда останутся для тебя детьми, даже когда сами они станут родителями.
Материнство
Я не перестаю думать обо всех матерях, которые с полной ответственностью заботятся о своих детях, работают, кое-кто и на двух-трех работах, а кроме того, готовят, стирают, гладят. О женщинах, которые помогают своим мужчинам, как революционерки-«Аделиты» [70], или о тех, кто в одиночку противостоит миру, чтобы вырастить и вывести в люди своих детей. Я думаю о женщинах, составляющих часть человеческой истории, которые тем или иным способом тащат на себе семью. «БРАВО!» — говорю я им. Какие они потрясающие. Они достойны уважения, и я восхищаюсь ими.
Только когда женщина сама становится матерью, она во многом понимает свою мать. Я много разговаривала со своей мамой на тему отношений матери с дочерью и спрашивала иногда: «Как ты могла справиться со столькими дочерьми. У меня с одной-то…» Раньше женщины имели столько детей, сколько Бог послал. Они были няньками, кухарками, уборщицами, воспитательницами, учительницами, врачами, медсестрами, сиделками, психологами, подругами, одним словом, они были матерями.
Моя мама родилась в городке Ла-Пас, что в Нижней Калифорнии, на побережье. В то время это был свободный порт, куда приходили все корабли с Востока. Бабушка решила уехать оттуда, чтобы жить вместе с моей мамой в столице. В то время бабушке Еве было только двадцать шесть, но у нее был железный характер, она была очень решительной, и впервые покинула родные места. Довольно долго они с мамой жили очень плохо, ведь в столице у них не было абсолютно ничего и никого. У меня не было ни малейшего сомнения в том, что мама была настоящей Маримар — молоденькой девчушкой с побережья, которая с самого рождения и потом, по приезде в столицу, до замужества испытывала на себе презрение, просыпаясь от кошмаров, но которой впоследствии удалось стать сильной, всем известной женщиной.
Сейчас я понимаю, что должна была пережить моя мама со мной и сестрами при тех ее возможностях, чтобы мы превратились в честных, порядочных женщин. Женщин, которые любят жизнь, наслаждаются простыми вещами, такими как улыбка, сумерки, дождливый вечер. Но в
