Венди не обращает на это внимания. Она спокойно выдерживает постоянные вторжения. Помогает мне ни к чему не относиться слишком серьезно, даже к себе. С ее помощью решаю, что лучший способ быть знаменитым — забыть о том, что ты знаменит. Стараюсь выкинуть свою славу из головы.
Но слава — сила, остановить ее невозможно. Если ты гонишь ее в дверь, она лезет в окно. Я уже успел обзавестись десятками знаменитых друзей, причем не помню, где и когда мы знакомились. Меня приглашают на вечеринки и в VIP-залы, на мероприятия и концерты, где собираются знаменитости, множество людей тут же спрашивают мой номер телефона или подсовывают мне свой. Победа на Уимблдоне обеспечила мне не только пожизненное членство в Английском теннисном клубе, она автоматически ввела меня в некий Клуб знаменитостей. Среди моих знакомых уже числятся Кенни Джи[25], Кевин Костнер и Барбра Стрейзанд. Я получаю приглашение в Белый дом, на обед с президентом Джорджем Бушем-старшим перед его встречей с Горбачевым. Я ночую в спальне Линкольна.
Сначала все это казалось сюрреалистичным, затем — абсолютно нормальным. Я поражен тем, насколько быстро научился воспринимать самые удивительные вещи как данность. Я удивляюсь тому, как это скучно — быть знаменитым, и тому, что знаменитости — обычные люди. Им знакомы чувства смущения, неуверенности, беззащитности. Эта мысль, в сущности, столь же стара, как и идея о том, что за деньги счастья не купишь, — однако мы не верим ни в одно, ни в другое, пока не убедимся на собственной шкуре. Я получил такую возможность в 1992 году, что, безусловно, добавило мне уверенности в себе.
ПРОВОЖУ ВРЕМЯ на яхте возле острова Ванкувер вместе с новым другом — музыкальным продюсером Дэвидом Фостером. На яхту Фостера прибывает Кевин Костнер и предлагает перебраться на его судно, стоящее на якоре в сорока пяти метрах. Мы тут же соглашаемся. Даже если бы у него не было яхты, Костнер все равно выглядел бы как настоящий мужчина — самец и покоритель вселенной. С легким характером, забавный, одним словом, — классный. Он любит спорт и занимается им с удовольствием, полагая, что я разделяю его хобби. Я смущенно признаюсь, что не особенно увлекаюсь спортом, можно сказать, не люблю его.
— Как так?
— Мне просто не нравится спорт.
Он хохочет:
— В смысле, кроме тенниса?
— Теннис я ненавижу больше всего.
— Да, понимаю. Это — настоящая дробилка для мозгов. Но на самом деле ты не ненавидишь теннис.
— Ненавижу.
Мы с Венди проводим время, наблюдая за тремя детьми Кевина. Воспитанные, спортивные, они еще и очень миловидны. Мне кажется, что с них Норман Роквэлл мог бы рисовать картины для любимых пазлов моей мамы. Четырехлетний Джо Костнер сразу уцепился за мою штанину и взглянул на меня огромными голубыми глазами. «Давай играть в рестлинг!» — кричит он. Я поднимаю его и переворачиваю в воздухе; звук его смеха — один из самых приятных звуков в мире. Мы с Венди просто очарованы маленькими Костнерами, мы пытаемся играть в родителей. То и дело я замечаю, как Венди тайком сбегает из нашей взрослой компании, чтобы еще раз взглянуть на детей. Я уверен, что из нее получится отличная мать. Фантазирую о том, каково это — все время быть рядом с ней, строить семью, вместе растить троих белобрысых малышей с зелеными глазами. Эти мысли волнуют меня — и ее. Я заговариваю с Венди о будущем, о создании семьи. Она не удивлена: ведь ей тоже этого хочется.
Несколько недель спустя Кевин Костнер приглашает нас в свой лос-анджелесский дом на предпремьерный просмотр нового фильма «Телохранитель». Сам фильм нам не слишком понравился, зато мы в полном восторге от главной музыкальной темы фильма — песни «I Will Always Love You».
— Это будет наша песня, — шепчет Венди.
— Всегда.
Мы поем ее друг другу, говорим друг с другом цитатами из нее. Как только песню ставят на радио, мы, прервав свои занятия, глядим друг на друга влюбленными глазами. Окружающие посмеиваются, но нас это совсем не волнует.
Я рассказываю Фили и Перри, что думаю провести с Венди всю жизнь, что собираюсь сделать ей предложение. Фили одобряет, и Перри дает зеленый свет.
— Венди — моя избранница, — сообщаю я Джей Пи.
— А как же Штефи Граф?
— Я ей не нужен. Забудь. Венди — моя вторая половинка.
Я ХВАСТАЮСЬ СВОЕЙ НОВОЙ ИГРУШКОЙ перед Джей Пи и Венди.
— Как, ты говоришь, он называется? — переспрашивает Джей Пи.
— «Хаммер». Такие использовались в войне в Персидском заливе.
Мой автомобиль — один из первых, проданных на территории США.
Мы катаемся по пустыне вокруг Вегаса и наконец вязнем в песке. Джей Пи шутит: «Должно быть, во время войны в заливе солдатам не доводилось ездить по песку». Мы выбираемся из машины и идем пешком через пустыню. Сегодня днем у меня самолет, завтра — матч. Слишком много людей будут расстроены, если я не сумею выбраться. Но чем дольше мы идем, тем менее значимым кажется матч. Главной становится проблема выживания. Во всех направлениях перед нами расстилается песок, а между тем закат уже совсем скоро.
— Похоже, в нашей жизни наступает поворотный момент, — сообщает Джей Пи. — Причем в плохом смысле этого слова.
— Спасибо за то, что подбодрил!
В конце концов мы подходим к какой-то хибаре. Обитающий в ней старик соглашается одолжить нам лопату. Мы тащимся обратно к машине, и я торопливо начинаю откапывать задний мост. Вдруг лопата натыкается на что-то твердое. Слой селитроносной породы — твердый, как камень, он скрыт под песками. Вместе с резким ударом лопаты что-то щелкает у меня в запястье. Я вскрикиваю.
— Что случилось? — встревоженно спрашивает Венди.
— Не знаю.
Рассматриваю запястье.
— Натри грязью, — советует Джей Пи.
Я откапываю «хаммер», лечу на игру и даже выигрываю матч. Однако через несколько дней просыпаюсь с безумной болью в руке. Мне кажется, что кисть сломана, я едва могу согнуть ее. Такое ощущение, что в сустав воткнули несколько швейных игл, добавив к ним пару ржавых лезвий. Это очень серьезно.
Боль уходит, и я успокаиваюсь. Но затем она возвращается, приступы становятся регулярными. По утрам они, как правило, вполне терпимы, однако днем я не способен думать ни о чем, кроме игл и лезвий в запястье.
Врачи говорят, что это тендинит. Точнее, дорсальный капсулит. Это значит, что у меня в запястье — множество мелких разрывов, которые не хотят заживать. Врачи уверены, это из-за тяжелых нагрузок. Лечится такое состояние либо отдыхом, либо хирургическим путем.
Я выбираю отдых. Отказываюсь от всех занятий, связанных с нагрузками на кисть. Несколько недель ношу свое запястье нежно, как раненую птицу. Однако это ничего не дает: я по-прежнему не в состоянии отжаться или даже открыть дверь без гримасы боли.
