И все же ни тот, ни другой, ни третий не додумались, как я полагаю, до целей, которые поставили перед собой пешаварские лидеры относительно Герата.
Так кто же там руководил? Мне это было важно уже не с точки зрения истории гератской трагедии, а для углубленного понимания «почерка» события и недопущения в будущем подобного.
Кстати сказать, после Герата террор и диверсии в стране пошли на убыль: за сутки нами фиксировалось 10–15 происшествий — то есть столько же, сколько в сентябре-декабре прошлого года.
Значит, мы не дрогнули, выстояли. И теперь снова владеем инициативой в боях по всей стране.
Мои помощники во главе с Черемных, Самойленко и Шкидченко, а с ними и Мухамед Рафи, Бабаджан, Голь Ака и Халиль убыли на учебный центр завершать подготовку военно-политического мероприятия на базе I АК ВС ДРА.
Этому мероприятию, как я уже говорил ранее, мы придавали исключительное политическое значение. Оно стало особенно нужным после Герата.
В управлении ГВС тихо. Почти все находились на выезде.
Странно, однако, что никто не звонит мне из Москвы. Последний разговор был 10 дней назад, когда я доложил Д.Ф. Устинову о восстановлении власти в Герате. Видимо, там, в Москве, стараются дистанцироваться от трагедии в Герате. Дескать, пусть сам Главный военный советник все осмысливает и переживает. Андропов, Устинов, Соколов, Ахромеев, даже Огарков — все молчат, как будто ничего особенного в Афганистане и не произошло. Ну что же, и на том спасибо, командиры-начальники…
Отворилась дверь, и в кабинет вошел генерал Петрохалко.
Он положил передо мной на стол небольшую цветную фотографию. На карточке — человек в чалме с большими синими глазами, с удлиненной козлиной седой бородой, с выбритой верхней губой. Глаза выдавали зрелость, ум и, вероятно, хитрость и жестокость.
— Кто?
— Бурхануддин Раббани. Таджик. Профессор-богослов Кабульского университета.
— Значит, Раббани… — я продолжаю рассматривать фотографию. — Раббани! Красиво звучит, а?
— Так точно! — по-солдатски соглашается Петрохалко. — Захватом Герата руководил его сподвижник Эмир Исмаил Хан.
— В достоверности уверен, Петрохалко?
— Так точно. Решение принималось на Совете Пяти. Была отслужена торжественная молитва в главной мечети Пешавара, — не без удовлетворения за добытые им сведения отчеканил «Михаил Богданович».
Фотокарточку я положил под стекло на столе.
— Такого противника надо уважать. И постараться его перехитрить.
— Так точно, — согласился Петрохалко. — Он готовил всеафганский джихад. Расчет был на Герат, теперь ищет иной предлог.
— Ну что же, значит, более, чем когда-либо, нам необходим ежечасный, ежедневный анализ обстановки. И — выводы.
Я поблагодарил генерала Петрохалко и отпустил.
А сам вернулся мыслями в Герат. Черт побрал бы! Никак не могу оставить эту тему. Да, вовремя полковник Громов усилил крепкими батальонами оборону генерал-губернаторства и радиостанцию в Герате. Сделано и кстати, и толково, и умно. Надо пересмотреть свое отношение к Громову. Видимо, Сергей Федорович Ахромеев разглядел в нем то, чего я не заметил. Ну и, конечно, молодцы — генерал Левченко и полковник Шатин из Кандагара — тоже оказались на высоте: не усыпили их льстивыми похвалами хитрецы-афганцы, ждавшие сигнала из Герата — начать восстание и в Кандагаре.
Из-под стекла на меня смотрел Раббани — наместник Аллаха на грешной земле Афганистана.
К вечеру группа генералов во главе с В.П.Черемных возвратилась с учебного центра I АК. С ними был и командир корпуса полковник Халиль. Рафи, Бабаджан, Голь Ака и Самойленко пошли во дворец к Бабраку Кармалю согласовывать с ним состав приглашаемых на это мероприятие.
Генералы разговаривают, шумят. Одетые в униформу из грубой серой шерсти, они напоминают средний технический состав какого-то несуществующего в реальности неведомого стройотряда, оказавшегося вдали от родины. Лишь годами укрепившаяся военная выправка выдает их принадлежность к армии.
Как-то само собой сложилось, что они, эти заслуженные генералы, прошедшие каждый в отдельности огонь и воду и медные трубы в разных военных округах Советского Союза и группах войск за рубежом страны, оказались волей судьбы в пекле афганской войны, на высоких должностях при ВС ДРА и в моем подчинении.
Изо дня в день: без семьи, в средневековых бытовых условиях, рядом со смертью в боях и походах — все это для них изо дня в день становилось обычным, если это не цинично звучит в отношении нормальной жизни человека в человеческих условиях… И вот они еще способны шутить, даже радоваться удачно проведенной репетиции послезавтрашнего спектакля. Видимо, неисчерпаем оптимизм военного человека, находящегося на службе, хоть и у черта на куличках, за тридевять земель от Родины!
Справа от меня сидит Черемных Владимир Петрович — мозг и нервы аппарата и всего Управления ГВС. Умный и мудрый, злой на язык, иногда дерзкий в обращении с оппонентом и выносливый, словно строевой конь-ахалтекинец! Рядом с ним, прямой — словно аршин проглотил, — плотно прижавший «казенную часть к стулу», в упор глядящий на меня, генерал-лейтенант Коломийцев Иван Харитонович. В нем почти метр девяносто: волос седой, но лицо моложаво. Он крепко дружит с Черемных, и в неофициальной обстановке (и, конечно, не при мне) они называют друг друга «Ваня-Володя».
Иван Харитонович — мой заместитель по тылу и старший военный советник начальника тыла ВС ДРА. Практически же он является правой рукой Председателя правительства Афганистана Кештманда в организации обеспечения армии ДРА горючим, боеприпасами, вещевым имуществом и так далее в условиях постоянных диверсий и террора моджахедов.
Черемных выделяет в распоряжение Ивана Харитоновича необходимые боевые подразделения для охраны колонн с грузами, боевые и транспортные вертолеты для их прикрытия с воздуха. На днях Коломийцев доложил мне, что сформировал отдельный автополк — 100 БТР 60 ПБ (10 рот по 10 БТР) — для перевозки особо важных грузов (на БТР и прицепах) в труднодоступные районы боевых действий. Конечно же, это совместно осуществленная идея «Володи-Вани»!
Иван Харитонович докладывал мне не только о военных делах. Как-то он мне сказал:
— Мой подопечный (понимать надо — начальник тыла ВС ДРА) — самый богатый человек в Афганистане…
— На то он и начальник тыла, — ответил я.
— Не-ет! Не то вы имеете в виду…
— Открой же секрет.
— У него четыре жены… Во-о!
— Невелико богатство. К тому же Коран разрешает мусульманину иметь до четырех жен…
— Богатство в другом. Каждая — каждая! — имеет одиннадцать — одиннадцать! — детей.
