Ознакомительная версия.
Трагическая развязка, столь неожиданно постигшая его, конечно, удалит бесконечную злобу и зависть, кипевшую вокруг него столько лет, и заставит многих собрать материалы о все-таки удивительной жизни этого человека, так ярко оттенявшего нашу странную эпоху, полную противоречий и замысловатостей».
Некоторые журналисты выдвинули и распространили весьма оригинальную версию, согласно которой Гусева напала на Распутина исключительно с целью испытать силу его святости — если бы Распутин действительно оказался «отмеченным свыше», кинжал не нанес бы ему никакого вреда. Как тут не вспомнить: «…имеют защитником Бога и таким образом остаются невредимы, потому что повинуются установленным от Бога законам» (2 Кн. Макк. 8:36).
Враги Распутина поспешили обелить Хионию. Уже 2 июля 1914 года московская газета «Утро России» сообщала своим читателям, что «Хиония, поселившись в Царицыне, стала самой преданной почитательницей Илиодора. Она принимала энергичное участие в сборе пожертвований на построение Царицынского монастыря, ездила по богатым купцам г. Царицына и др. городов… Когда Илиодор был заточен в монастырь, а затем лишен сана, то Хиония, прежде религиозная, резко изменилась и в церковь перестала ходить. ‹…› Если не желанием отомстить за Илиодора, то поступок Хионии может быть объяснен местью за ее дочерей. Хиония имеет двух довольно красивых дочерей Анастасию и Наталью. Распутин, бывая у Илиодора в монастыре, не раз ночевал в доме Хионии, где, ведя беседу и занимаясь церковным песнопением, допускал излишние вольности в обращении с женщинами, глубоко возмущавшие религиозную Хионию».
На самом деле никаких дочерей у Хионии не было, но чего не выдумаешь, чтобы угодить хотя бы великой княгине Елизавете Федоровне, не говоря уже о других высокопоставленных особах.
Московская антираспутинская клика не желала сдаваться. Вот что вспоминал уже знакомый нам протопресвитер Шавельский: «Всякий раз, когда мне приходилось бывать в Москве, я заезжал к великой княгине Елисавете Федоровне. Она была со мною совершенно откровенна и всегда тяжко скорбела из-за распутинской истории, по ее мнению, не предвещающей ничего доброго. В начале 1914 года прот. Ф. А. Боголюбов (настоятель Петропавловского придворного собора), со слов духовника великой княгини Елисаветы Федоровны, прот. Митрофана Сребрянского, сообщал мне, что великая княгиня собирается прислать ко мне о. Сребрянского с просьбой, чтобы я решительно выступил перед царем против Распутина, влияние которого на царскую семью и на государственные дела становится все более гибельным. О. Сребрянский, однако, ко мне не приезжал, а вскоре началась война».
Пока Илиодор замышлял, Думбадзе валял дурака, а Гусева выслеживала Распутина, высшая аристократия копила ненависть к старцу. Каждый из Романовых видел себя в роли ближайшего друга и советчика при государе императоре, и ни один из них не мог смириться с высоким положением простого мужика при дворе. Погрязшие в гордыне, распутстве и множестве других грехов, члены царствующей фамилии не видели бревен в собственных глазах, но зорко подмечали всякую соринку в глазу старца, пусть даже и мнимую.
Следом за великими князьями тянулись и сливки общества, которые по правде должны были называться не «сливками», а «пеной». С подачи великой княгини Елизаветы Федоровны Распутина возненавидела чуть ли не вся Москва, а с подачи великого князя Николая Николаевича — гвардия и верхушка армии.
Весной 1914 года Николай Николаевич попросил Белецкого (к тому времени уже лишившегося поста директора Департамента полиции, но предусмотрительно сохранившего у себя богатый служебный архив, в том числе и копии агентурных сводок) предоставить в его распоряжение компрометирующие Распутина материалы, которые великий князь намеревался использовать в предстоящей беседе с императором. Белецкий охотно предоставил требуемые сведения, Николай Николаевич переговорил с августейшим племянником, но на положении Распутина беседа эта никак не сказалась.
Сказалась она на положении самого Николая Николаевича, на чрезмерное властолюбие которого Распутин не раз обращал внимание царя и царицы. «Гр[игорий] ревниво любит тебя, — писала Александра Федоровна Николаю II в сентябре 1914 года, — и для него невыносимо, чтобы Н[иколай Николаевич] играл какую-либо роль».
Поистине: «Кто ходит непорочно, то будет невредим; а ходящий кривыми путями упадет на одном из них» (Сол. 28:18).
24 января 1914 года император отправил премьера Коковцова в отставку. Коковцова обвиняли в злоупотреблении водочной монополией и «спаивании народа», кроме того, его недолюбливали правые и сама императрица. «Быстрый ход внутренней жизни и поразительный подъем экономических сил страны требуют принятия ряда решительных и серьезнейших мер, с чем может справиться только свежий человек», — написал Николай II Коковцову, сообщая об отставке, и… назначил на пост председателя Совета министров семидесятипятилетнего Горемыкина, в силу своего возраста и состояния здоровья из всех благ земных ценившего один лишь покой, и ничего, кроме покоя.
«Но Государь верил Горемыкину, — писал генерал Спиридович. — Он был стар, но был честен, понимал нашу общественность и превыше всего ставил волю Монарха. Это, конечно, многим не нравилось».
Следствие о покушении на жизнь Григория Распутина длилось много дольше следствия о покушении на премьера Столыпина — почти год. Суда не было — Хионию Гусеву по результатам медицинского освидетельствования признали невменяемой и отправили в сумасшедший дом, где она пробыла до Февральской революции.
Примечательно, что, обретя свободу, Хиония взялась за старое — в 1919 году на ступенях храма Христа Спасителя она чуть было не заколола патриарха Тихона.
Илиодор спустя считаные дни после покушения на Распутина (а точнее — уже 2 июля), переодевшись в женское платье, через Финляндию убежал за границу, в Норвегию, где начал зарабатывать на жизнь праведным физическим трудом, а в минуты отдыха ваял книгу о Распутине под названием «Святой черт».
В написании этой книги мятежному монаху-расстриге помогал «великий пролетарский писатель» Алексей Максимович Пешков, он же — Максим Горький.
В письме революционеру Теплову Илиодор писал: «Переправили меня через границу Горький и Пругавин. Просили и приказывали мне как можно скорее писать книгу о Распутине и царице… Сейчас книга почти готова: остановка только за документами, находящимися в Финляндии у моей супруги. Книга называется „Святой черт“… В этой книге я сказал ужасную и интересную правду о Распутине, правду, которая даже и за границей не известна.
Ознакомительная версия.
