Это была уже вторая пауза в ее карьере, и ничто не предвещало перемен к лучшему. По словам Люсиль, случившееся подтолкнуло Мэрилин к попытке бросить «Студио клаб» навсегда и перебраться к Карджерам, чтобы повысить тем самым шансы на заключение брака с Фредом и, не меняя рода деятельности, добиваться достижения цели в приятной атмосфере любящей тебя семьи. Когда Фред отвозил ее домой после их первого свидания, Мэрилин направила его не к «Студио клаб», а в грязную и буквально завшивленную квартирку в Голливуде (недавно покинутую другой молодой актрисой со студии «Коламбия»); это, мрачно сказала Мэрилин, все, что она может себе на данный момент позволить. Хитрый трюк сработал, и на протяжении трех недель Мэрилин жила вместе с Карджерами в их доме на Харпер-авеню, к югу от бульвара Сан сет.
Этот мелкий обман, точно так же как и прежние попытки ввести в заблуждение Кэрроллов, явился очередным ловким приемом, неожиданным ухищрением молодой женщины, которая быстро поняла, когда нужно принимать драматическую позу: если она в важные для нее моменты была заинтересована в чувствах других людей, то тут же выдумывала на потребу мгновению какое-либо потрясающее происшествие или призывала на помощь печальные воспоминания прошлого. Однако в подобном поведении, в ее страстном стремлении принадлежать к чьей-то семье было также нечто трогательное и умиляюще-наивное. Мать и сестра Фреда безмерно любили ее, и Мэрилин использовала это чувство, в который раз привязавшись к приемной семье и помогая в разных домашних работах, чтобы доказать всем, насколько хорошей женой она будет для Фреда и подходящей мачехой для его дочери.
Когда вскоре из «Студио клаб» позвонили в отдел талантов «Коламбия», чтобы поинтересоваться у Мэрилин, куда она подевалась, то на следующий день после обеда Фред просто отвез ее обратно в это прибежище старлеток. Как призналась позднее Мэрилин, «Фред сказал, что коль я солгала в этом деле, то он вообще не может мне верить. И вообще — он считал, что я не послужу детям в его семье хорошим примером. Из-за этого я почувствовала себя никчемной и ничего не стоящей». Принимая во внимание психические потребности Мэрилин и категорический отказ Карджера удовлетворять их, напрашивается вывод, что оба они отреагировали на ситуацию слишком резко. Впрочем, описанное событие не прервало их роман, который тянулся вплоть до конца 1948 года, но с момента, когда ложь Мэрилин вышла наружу, Карджер неизменно подчеркивал, что женитьба на ней не входит в его планы[137]. «По этой причине она чувствовала себя несчастной, — полагает Наташа. — Часто после встречи с этим мужчиной у нее были слезы на глазах». Как нетрудно было предвидеть, Наташа горячо советовала Мэрилин — кстати, вполне разумно, — чтобы та покончила с этим романом.
Карджер продолжал поддерживать их отношения в чисто физической плоскости и полностью развеял надежды Мэрилин на замужество, но в то же время отнюдь не прекратил помогать ей делать карьеру. Помимо развития и совершенствования голоса, он давал Мэрилин советы по вопросам одежды и этикета, которыми она добросовестно и с готовностью пользовалась. Кроме того, зимой Фред завел ее к стоматологу, доктору Уолтеру Тейлору, и заплатил за аппарат, благодаря которому девушка должна была избавиться от дефекта прикуса; одновременно ей отбелили зубы: на фотоснимках, где она позировала, ее зубы выглядели великолепно, но кино предъявляло совершенно иные требования. К концу года, когда она уже перестала носить установленные дантистом скобки и крючки, абрис ее нижней челюсти стал ровнее, а улыбка еще более лучезарной. В благодарность за заботу о ее красоте Мэрилин продолжала щедро осыпать Фреда своими милостями. Он без возражений принимал ее любовные ласки, но по-прежнему не позволял вести разговоры на темы бракосочетания.
Парадоксом остается факт, что Фред, невзирая на роман, относился к Мэрилин с отчетливым пренебрежением. К сожалению, такие взаимоотношения будут в ее жизни повторяться. Она как-то поделилась с Наташей (а три года спустя призналась и режиссеру Элиа Казану), что Карджер беспрерывно критиковал ее, высмеивал ее манеру одеваться и разговаривать, а также сказал, что единственный истинный талант Мэрилин проявляется в постели. Поскольку далеко не лучшая оценка со стороны Карджера совпадала с ее собственным мнением о себе, то она испытывала к нему почти маниакальное влечение. Мэрилин постоянно пробовала изменить суждение Фреда, доказать, что она — честная девушка, достойная его любви, а фактически вследствие всего этого только унижалась, вымаливала одобрение и всегда была готова отдаться ему. И чем более открыто он — с едва скрываемым презрением — демонстрировал девушке свое превосходство, тем усерднее она стремилась его завоевать. Символ отца, любовник, учитель в сфере искусства — Карджер воплощал в себе все то, по чем, как казалось, тосковала Мэрилин. Далекий и снисходительно покровительственный, он напоминал ей мужчин, которых она знала в прошлом. В этом смысле Мэрилин (как и тогда, когда была рядом с Доухерти) превратилась в маленькую девочку, которая старалась подлизаться, понравиться и завоевать любовь и заботу более старшего мужчины. Впрочем, и от Наташи — которая так терпеливо страдала по ней — Мэрилин ожидала материнской поддержки; в обоих этих случаях: Фреда Карджера и Наташи Лайтесс — их отношения с Мэрилин были заранее предопределены почти противоположной степенью взаимной эмоциональной вовлеченности. Мэрилин любила Фреда намного сильнее, чем он того хотел, в то время как Наташа вожделела Мэрилин куда больше, нежели любила ее та.
Благодаря Кэрроллам отсутствие работы осенью 1948 года не означало для Мэрилин нищеты. Однако эта супружеская пара решительно добивалась, чтобы она по-прежнему продолжала брать уроки у Наташи (за которые они сами же и платили), а также являлась в театр Блисс-Хайдена для участия в просмотрах кандидатур на роли.
В октябре, направляясь на такой просмотр, она стала причиной автомобильной аварии. Мэрилин никогда не принадлежала к числу особо внимательных или осторожных водителей; словом, двигаясь по бульвару Сансет, она налетела на идущую перед ней машину, которая неожиданно для Мэрилин притормозила. Немедленно собралась толпа. Ни она, ни водитель второго автомобиля не были ранены и вообще не пострадали, но Мэрилин — в красных шпильках и бело-красном платье с узором в крупные круги, которое было на два размера меньше того, что ей требовалось, — произвела сенсацию. Среди зевак оказался бывший фоторепортер из агентства Ассошиэйтед Пресс Том Келли, в тот момент — независимый фотограф, славившийся великолепными работами, для съемок которых он часто приглашал, то есть нанимал, самых фотогеничных моделей Голливуда. Когда Мэрилин сказала, что опаздывает на очень важную деловую встречу, а у нее нет с собой денег на такси, Келли вручил ей пять долларов и свою визитную карточку. Мэрилин поблагодарила его, вызвала Гарри Липтона, чтобы тот полюбовно решил вопрос с аварией, и помчалась по месту назначения. Встреча с Келли, как оказалось, сулила более благоприятные перспективы, нежели очередное пробное прослушивание в театре Блисс-Хайдена, которое закончилось не совсем удачно.
