Вы же мне сами говорили ждать раннюю менопаузу. Мне в следующем месяце исполняется сорок лет.
– Знаю, – засмеялся он, хлопая себя по коленям. – Хотел бы я посмотреть на лицо вашего мужа, когда он услышит эту новость.
– А что там с менопаузой? Куда менопауза-то делась? Вы мне обещали менопаузу! – стала ныть я.
– Подождет, – ответил врач, приобняв меня за плечи. – Когда разберемся с беременностью, тогда и поговорим о менопаузе. Сейчас давайте сконцентрируемся на аисте с капустой.
Сидя прямо и стараясь выглядеть возмущенной, насколько это возможно в больничной мантии с открытой спиной, я выдала свой последний аргумент:
– Я не могу быть беременной! Я не знаю ни одной беременной сорокалетней женщины!
Доктор улыбнулся.
– Хмм. Ну про других ничего сказать не могу, но вот вы, дамочка, точно беременны.
Хотя я могла бы и сама догадаться. Все известные мне симптомы на это указывали: утренняя тошнота… обеденная тошнота… вечерняя тошнота… и тошнота в другое время. Поскольку мне говорили ожидать ранние «перемены», я списала симптомы, а также то, что я чуть не потеряла сознание в саду, на обычный переход в категорию женщин преклонного возраста.
Фермерши хорошо понимают природные циклы. Ясно же, что тюльпаны осенью не цветут. У меня и моих подруг были уже взрослые дети – какая беременность?! Я хорошо представляла себе восторженный сарказм подруг в ответ на мои новости, но гораздо сильнее меня волновало, что на это скажет мама.
Мой мир перевернулся: все, что я, как мне казалось, знала о среднем возрасте, оказалось неправдой.
Я, как молодуха, неслась через вспаханное поле, чтобы рассказать мужу новости. Он должен услышать первым, ведь это была полностью его вина.
Муж схватил меня своими медвежьими лапищами и стал осыпать поцелуями – честно сказать, такой реакции я и ждала от него, ведь именно поэтому я и оказалась в своей «деликатной» ситуации.
Да и почему бы ему не радоваться? Рожать-то и ухаживать за малышом придется мне, а не мужу.
А теперь предстояло обо всем узнать моей почти двадцатилетней дочери.
– Ну, выкладывай, – сказала она. – Колись. Что доктор сказал?
Дочь очень переживала из-за моего здоровья – именно она настаивала, чтобы я пошла к врачу.
Я сделала драматичную паузу и сказала зловещим голосом:
– Тебе лучше присесть.
Дочь села с выражением лица, в котором читалась тревога.
Я сделала глубокий вдох и выдала:
– Я беременна. У нас будет ребенок.
Внезапная перемена реакции дочери могла бы вызвать землетрясение. Она сложилась пополам от хохота. Все ее лицо покраснело, в глазах стояли слезы, из горла исходили хрипящие звуки. Я всерьез начала о ней беспокоиться. Еще никогда в жизни я не видела, чтобы кому-то было настолько весело.
– Ничего смешного, – сказала я. – Я не такая уж и старая, между прочим.
А вот в нашем городке считали иначе. У всех была примерно похожая реакция. Буквально через день в продуктовом магазине я встретила знакомого – завидев меня, он врезался в полку и сшиб пирамиду из консервных банок. Ничего удивительного: в маленьких городках новости разносятся быстро, а уж тем более такие! Я бы даже не удивилась, если бы услышала сообщение об этом в вечерних новостях на местной радиостанции. Так и представляла себе заголовок: «Сарра и Авраам наносят ответный удар: морщинистая бабуля находится под угрозой разрыва живота».
Но со временем я начала видеть в этом чудо.
Я расслабилась и стала наслаждаться беременностью вместе с друзьями и семьей. Мама же оказалась самой преданной моей сторонницей. Стало очевидно, что беременность – невероятное и благословенное событие, хоть и немного запоздалое.
Когда младшей дочке было примерно десять лет, стальная хватка менопаузы меня все-таки настигла. Я оказалась в бесконечном крещендо из приливов, потливости и эмоциональных взрывов. Я рыдала от рекламы косметики и истерически смеялась над старыми комедиями. Муж умолял:
– Женщина, пощади. Пей свои таблетки.
Сегодня у меня девять внуков. Их имена я не всегда могу вспомнить. Иногда я забываю о планах или не могу найти свои очки. Как ни крути, я на последнем круге гонки, несусь прямо к торжественному финишу. Но вот вам мой совет: если на пути крутой поворот, немного сбавьте скорость и смело езжайте дальше! Жизнь прекрасна! В любом возрасте.
Кей Томанн
Надежда, восставшая из пепла
Осмелься протянуть руку во тьму, чтобы дотянуться другой рукой к свету.
Норман Б. Райс
Я кричала: «Помогите!» и «Спасите нас!» Но ревущее адское пламя вокруг заглушало звук моего голоса. Я пыталась уползти, кожа на руках и ногах оплавлялась и слезала. Моя семья осталась в огненной ловушке. Я снова и снова спрашивала себя: «Когда же я очнусь от этого кошмара?» Но через несколько дней я поняла, что это был вовсе не кошмарный сон. Со мной, моим мужем и дочерью произошел ужасный несчастный случай в нашем доме на колесах. И это случилось наяву.
Все выжили, но мы с мужем получили тяжелые ожоги. Перед нами лежал долгий путь к выздоровлению. У мужа была изуродована правая сторона лица, он потерял зрение и четыре пальца на левой руке. Его шансы на выживание составляли 9 %. Наша дочь получила серьезные травмы, но не обгорела.
Я лежала на больничной койке и каждый день смотрела в окно, наблюдая, как вертится мир. Все и вся как будто было в движении. А я была заперта в сильно обожженном теле со сломанным позвоночником. Боль была невообразимой. Теперь я понимала, что такое «корчиться от боли». Я постоянно плакала, но не могла поднять обожженные руки, чтобы утереть слезы.
Наблюдая за сменой времен года, я поняла, что моя жизнь уже никогда не будет прежней. Я столкнулась с самым тяжелым испытанием за свои сорок семь лет и погрузилась в глубокую пучину отчаяния и депрессии. В книге «Дар скорби» Джорджия Шаффер точно описала этот темный этап в жизни: «Внутри и снаружи меня наступила зима».
Я была с ног до головы закована в повязки. За первые несколько недель я перенесла пять пересадок кожи и операцию на сломанном позвоночнике. Кожу брали с моего живота каждые три-пять дней и скобками прикрепляли на новое место. В эти дни я должна была лежать неподвижно, поэтому мышцы разучились работать. Мне пришлось учиться заново сгибать пальцы и проходить реабилитацию, чтобы учиться есть и ухаживать за собой.
Мне казалось, что моей мечте изменить жизни других людей не суждено сбыться: ведь я не могла даже позаботиться о себе.
Мне помог визит бывшего пациента ожогового отделения. Он
