спозаранок. У вихрастых мальчишек, что ловят грачей И несут в рукаве полушубка отцова, Я видал эти синие звезды очей, Что глядят с вдохновенных картин Васнецова. С большака перешли на отрезок холста Бурлаков этих репинских ноги босые… Я теперь понимаю, что вся красота — Только луч того солнца, чье имя – Россия!
Естественно, не мог поэт обойти и тему войны. Невозможно без волнения читать стихотворение «Мать»:
Война пройдет – и слава богу. Но долго будет детвора Играть в «воздушную тревогу» Среди широкого двора. А мужики, на бревнах сидя, Сочтут убитых и калек И, верно, вспомнят о «планиде», Под коей, дескать, человек. Старуха ж слова не проронит!.. Отворотясь, исподтишка Она глаза слепые тронет Каймою черного платка…
Два стихотворения, один за другим, но темы разные, – и уже разные интонации, и стиль, и язык. В первом – неторопливый поэтический рассказ, во втором – более короткие строки, более напряжённый строй произведения. Всё это говорит о несомненном таланте поэта – со своим, самобытным языковым запасом.
…В действующую армию он не попал из-за плохого зрения и в первые годы войны занимался переводами антифашистских произведений писателей из республик. Но весной 1943-го Дмитрий попадает-таки на фронт в качестве корреспондента газеты «Сокол Родины». Это было издание 6-й воздушной армии, воевавшей на северо-западе. А по окончании войны поэт вместе с другими писателями побывал в Кишиневе и уже строил планы на переезд с семьёй в эти поэтичные тёплые края.
Но судьба распорядилась по-своему. После войны писателю, знавшую её изнутри, под разными предлогами отказывали в публикациях даже этой тематики. Его заявление в Союз писателей об улучшении жилищных условий отклоняют те коллеги, что давно уже сами ни в чём не нуждаются. Кедрин с трудом понимал, в чём дело. Было только ясно, что такое отношение к нему было спущено «сверху». И в это самое время в их убогой комнатке в Черкизове появляется некий «друг» юности и предлагает ему доносить на товарищей. Без обиняков, прямо, и с обещанием другой, более благополучной жизни. И, не церемонясь, «поясняет», что ждёт поэта в противном случае. Возмущённый этой наглостью Дмитрий Кедрин выгоняет «гостя» вон.
…И пришли эти дни, и было первое нападение на Дмитрия, но неожиданные свидетели помогли ему отбиться. Вторая бандитская попытка удалась, ибо была хорошо подготовлена. Вечером того дня Дмитрий не вернулся из Москвы, и только через сутки жена смогла найти его, уже изувеченного и неживого. Вот так в то время расправлялись с неугодными поэтами… А жена не просыхала от слёз, вспоминала вещий сон и, не желая верить в случившееся, писала мужу письма о своей любви, а дети (дочка и сын) начинали свою жизнь со страшного потрясения, которое никогда и никуда не исчезает… Похоронен Дмитрий Кедрин на Введенском кладбище Москвы, а в Мытищах есть памятник одному из любимейших поэтов России.
…Ветер что-то невнятное шепчет… Завари-ка ты чаю покрепче, Натурального чаю, с малиной: С ним и ночь не покажется длинной! Да зажги в этом сумраке хмуром Лампу ту, что с большим абажуром. У огня на скамеечке низкой Мы усядемся тесно и близко И, чаек попивая из чашек, Дай-ка вспомним всю молодость нашу, Всю, от ветки персидской сирени (Положи-ка мне ложку варенья). Вспомню я, – мы теперь уже седы, — Как ты раз улыбнулась соседу, Вспомнишь ты, – что уж нынче за счеты, — Как пришел под хмельком я с работы, Вспомним ласково, по-стариковски, Нашей дочери русые коски, Вспомним глазки сынка голубые И решим, что мы счастливы были, Но и глупыми всё же бывали… Постели-ка ты мне на диване: Может, мне в эту ночь и приснится, Что ты стала опять озорницей!
(«Нам, по правде сказать, в этот вечер»)
Конечно, сейчас мы имеем возможность гораздо шире, чем его современники, ознакомиться с творчеством Дмитрия Кедрина, где по-своему дороги нам, помимо упомянутых произведений, поэма «Ермак», «Приданое» и такие стихи, как «Цветок», «Такой ты мне привиделась когда-то», «Солдат», «Родина», «Начинается ростепель марта» и многие другие, – ведь это одна из достойнейших страниц русской поэзии.
P.S. Работая над очерком, наткнулась на очень знакомое четверостишие, которое помню, кажется, сто лет, и думала, что автор – кто-то из восточных мудрецов-поэтов. Оказывается, – Дмитрий Кедрин! Вот оно:
Ты говоришь, что наш огонь погас, Твердишь, что мы состарились с тобою, Взгляни ж, как блещет небо голубое! А ведь оно куда старее нас…
«И мы сохраним тебя, русская
