Инге не отличалась броской красотой, скорее наоборот — внешность девушки была весьма заурядной, она даже казалась простушкой. Но в танце, при соприкосновении тел, он не видел, а чувствовал её, нежную, чутко отзывающуюся на каждое его движение, мгновенно пробуждающее желание…
В тот вечер между ними ничего не произошло. Но они условились встретиться на следующий день. Посидели в кафе, выпили кофе. «Йозеф» угостил девушку пирожным. Правда, мимоходом заметил, что Инге вела себя за столиком как волчонок, настороженно и пугливо. Но это ему даже понравилось. Она чем-то зацепила его. Может, искренностью, какой-то почти детской непосредственностью.
Разумеется, агент не мог не доложить начальству о «несанкционированном контакте» с немкой. Инге Поль немедленно затеяли масштабную проверку. Сначала по линии восточногерманской полиции. Слава богу, криминальных грешков ни за ней, ни за её близкими не числилось, в связях с западными спецслужбами они замечены также не были. Ни в полиции, ни в вермахте в годы войны отец Инге не служил по причине инвалидности. В общем, ничего особенного.
— «Дружбу» можешь продолжать. Но помни, Йозеф, она — всё-таки немка, пусть восточная, но… Отец — капиталист, держит авторемонтную мастерскую, три наёмных работника на него вкалывают. В общем, пользуй фрейлейн как хочешь, ты — парень молодой, но держи ухо востро. Обо всём докладывай по инстанциям, понял?
Как не понять…
Западный Берлин. 15 августа 1961
Американский полковник по-прежнему в упор смотрел на перебежчика:
— Имена, фамилии, звания и должности своих непосредственных руководителей, кураторов, методы работы и все прочие детали вы, господин Сташинский, расскажете чуть позже и максимально подробно. С вами будут работать наши люди. А пока вернёмся к Бандере…
Он говорил веско, медленно, размеренно, чтобы каждая фраза впечатывалась в мозг собеседника. Полковник уже отбросил версию, что перед ним человек, одержимый безумными маниями.
— Продолжайте, пожалуйста. Итак, вы признаётесь, что являетесь убийцей господина Попеля, то есть Степана Бандеры. Я вас правильно понял?
— Совершенно верно, герр офицер, — перейдя почему-то на немецкий, торопливо повторил Сташинский. — Всё верно, я убил… И не только его. Не только…
9 октября в 15.30 «герр Дрегер» вылетел из берлинского аэропорта Темпельхоф в Мюнхен. Лёту там — тьфу, ерунда, разве что успел мысленно проиграть все возможные ситуации и вероятные сложности, которые могут возникнуть при прохождении пограничного контроля. Смертоносное оружие надёжно покоилось в фабрично запаянной банке консервированных франкфуртских колбасок. На любые вопросы существовали убедительные ответы, которые, впрочем, не потребовались.
Поначалу Богдан не хотел останавливаться в «Грюнвальде». Там его физиономия уже наверняка примелькалась вышколенной гостиничной прислуге. С другой стороны, в отеле он успел досконально изучить планировку, ходы и выходы, укромные местечки, «чёрные» лестницы. Кроме того, из окна номера вся площадь Карла раскрывалась как на ладони. Словом, «герр Дрегер» решил ничего не менять.
Разместившись в номере, он занялся экипировкой, прежде всего приготовив оружие. Всё должно было выглядеть максимально прозаично. Заряженный «аппарат», с нарочитой небрежностью завёрнутый в газету, легко поместился во внутреннем кармане пиджака. Прошёлся по комнате, внимательно оглядел себя в большом зеркале: нет, ничего не топорщится. Всё зер гут. Да и как иначе? Этот алюминиевый цилиндр-пистолет почти невесом — граммов двести, не больше.
Потом произвёл нехитрую манипуляцию с паспортами: на дно чемодана, в потайное место, лёг паспорт Дрегера, в карман пиджака — другой, на имя Йозефа Лемана.
Следующим утром открылся «охотничий сезон». На всякий случай «герр Леман» принял таблетку и отправился к знакомому дому на Карлсплац, поджидая жертву. Убил больше двух часов понапрасну, но Ребет так и не появился. Впрочем, на сиюминутную удачу Богдан и не рассчитывал. Не пришёл Ребет в редакцию и на следующий день. Леман-Сташинский не отчаивался — на проведение акции ему отводилось десять дней. Потом «аппарат», вернее, его содержимое приходило в негодность.
Настала суббота. День выдался на удивление ясным и солнечным. «Леман» даже не стал надевать плащ, обошёлся костюмом. Прошёлся по улице, задержался у газетного киоска, приобрёл последний выпуск «Шпичеля» и стал лениво перелистывать страницы, время от времени рассеянно поглядывая по сторонам.
Ребет появился около десяти. Господин редактор бодро шёл от трамвайной остановки. Богдану не составляло труда первым войти в подъезд, на ходу вынимая из кармана невинный газетный свёрток. Взбежал по винтовой лестнице на один этаж и остановился на площадке, держа пистолет в правой руке. Предохранитель уже был снят. (Кстати, появление «герра Дрегера» в здании на Карлсплац, естественно, было мотивировано визитом к стоматологу, чей кабинет располагался по соседству с редакцией.)
Прислушался. Вот раздался негромкий звук открывающейся двери, шаги по ступенькам. Придерживаясь стены, Богдан стал осторожно спускаться навстречу Ребету (да, это он! ошибки быть не могло!). Одна ступенька, вторая… Сейчас, на третьей они должны были разминуться. Проходя мимо, Богдан любезно посторонился, поднял оружие и спустил курок, выпуская туманную струю в лицо «движущейся мишени». Ребет чуть качнулся вперёд, даже не поняв, почему это лестница внезапно поплыла у него под ногами… Ауфвидерзейн, доктор!
Не оборачиваясь, убийца сунул «аппарат» в карман и быстро вышел на улицу. Прогулочным шагом добрался до площади Ленбах, пересёк дорогу у отеля «Регина», на секунду задержался перед небольшим кафе, словно в раздумье: а не позволить ли себе чашечку кофе?.. Но видимо, решил, что не стоит терять время, досадливо махнул рукой и двинулся дальше, уже по улице Людвига, вскоре оказавшись у входа в Хофгартен — Королевский сад.
Не обращая внимания на роскошный храм Дианы, он свернул к ручью Кегльмюльбах и приостановился на минутку на мостке, словно заметив что-то забавное. Праздной публике на парковых аллеях никакого дела не было до молодого человека; никто даже не заметил, как из его руки выскользнул бесформенный газетный кулёк и почти без всплеска нырнул в мутные воды сточного канала. Выйдя через центральные ворота, «герр Дрегер», избавившийся от опасной улики, чувствовал себя уже более или менее спокойно, не торопясь прошёлся до улицы Максимилиана, взобрался в кстати подошедший трамвай и проехал несколько остановок, бездумно глядя в окно. Ну что, всё, можно возвращаться в «Грюнвальд»?
