У него возник новый план, и он во что бы то ни стало хотел навязать его Мюнцеру. Они обязательно должны повернуть в Эйхсфельд. Он ведь знает там каждый камень. Нет деревни, в которой он раньше не проповедовал. Там богатейшие монастыри. Огромная добыча прямо просится в руки. По одному тому, что притащили сейчас крестьяне, видно, сколько там разного добра.
Переубедить Мюнцера ему не удалось. Они, как и было задумано, пойдут к Франкенхаузену. Во многих городах Тюрингии почти одновременно вспыхнуло восстание. Крестьяне будут собираться под Франкенхаузеном. И почему Генрих так упрямо твердит о добыче? Разве для них богатые монастыри важней рудников с их воинственным людом? Пфейфер вывернулся: а чем, если не золотом из церквей, он будет платить за порох?
Еще не поднялось солнце, когда Томаса разбудили. Вестник, шатаясь от усталости, передал ему письмо. Жители Франкенхаузена, опасаясь нападения со стороны мансфельдских графов, умоляли поторопиться с присылкой подмоги. Он тут же сел отвечать. «Вы просите двести воинов, но мы пришлем вам не такой маленький отряд, а значительно больший. Все мы хотим идти вам на помощь. Вы никого не должны бояться. Все будет хорошо. Только ни за что не дайте склонить себя красивыми словами к поганому милосердию!»
Всадник поскакал обратно.
Когда Мюнцер вышел из палатки, он заметил Генриха. Тот, окруженный слушателями, с жаром рассказывал о виденном сне. Ему приснился амбар. А в амбаре полным-полно мышей. Тогда он, не задумываясь, схватил палку и стал их беспощадно бить. Он истребил всех. Что это значит? Это значит, что он, Генрих Пфейфер, с товарищами должны уничтожить всех дворян и монахов! Поэтому они и пойдут в Эйхсфельд!
Томас вмешался. Отряд двинется не в Эйхсфельд, а к Франкенхаузену, Таков давний замысел, и сон тут ни при чем.
— С каких это пор, — зло огрызнулся Пфейфер, — брат Томас пренебрегает видениями и снами?
Спорить было не время. В лагерь пришли крестьяне Апеля фон Эбелебена и просили о заступничестве. Они тоже, как и другие, предложили господину заключить с ними христианский союз. Он ответил насмешками и бранью, а потом велел спустить на них собак. Неужели ему не отомстят? Ведь отсюда до его поместья рукой подать!
Они двинулись на Эбелебен. Узнав об их приближении, владетель замка предусмотрительно скрылся. Из окрестных сел сбежались крестьяне. Мюнцер обратился к ним с речью. Замки — оплот всякого гнета, вертепы разбойников, которые грабят собственную страну. Апель не захотел признать над собой власть общины. Поэтому замок его будет обращен в развалины!
Под ударами таранов затрещали крепкие ворота. Еще! Еще!.. Наконец-то они добрались до злодейского гнезда! Сколько лет терпели они Апеля и сейчас воздадут за все! Взломав двери, разбивали окованные железом сундуки, тащили вниз вороха одежды, ткани, ковры. Все это добро принадлежит мужикам: за счет их крови и пота Апель набивал свои кладовые!
Со всех сторон прибывали крестьяне. Там разнесли господские овины, здесь в поле вытащили из ям закопанное зерно.
— Разве по всей округе один Апель мучил людей? Каждый аббат или рыцарь, — повторял Томас, — который не пожелает добровольно отказаться от своих владений и не присягнет на верность общине, должен быть изгнан!
Когда замок Апеля был опустошен, отряд вместе с крестьянами направился к лежавшему неподалеку монастырю. Настоятельница, алчная и злая, ни-кому не прощала ни недоимок, ни грошового долга. Монастырь, а вслед за ним еще несколько замков были разорены дотла.
Захваченного имущества было много. Пфейфер вызвался следить за тем, чтобы обошлось без злоупотреблений. Он делил добычу, указывал, как лучше ее переписать и как вязать в узлы. Он орудовал очень умело, словно был не проповедником, а всю жизнь служил маркитантом у ландскнехтов. Долю отряда, целую цепь груженных доверху возов, решено было послать в Мюльхаузен и другие места, где нуждались в средствах для закупки оружия.
Ночь провели в Эбелебене. Сюда к Мюнцеру явились несколько дворян. Они отказались от своих титулов, клялись содействовать общей пользе, обещали выставить лошадей и кнехтов. Томас собрал сходку. Дворяне один за другим выходили на середину круга. Кто может обвинить их в чем-нибудь перед общиной? Особых грехов за ними не числилось, и их приняли в братство. Крестьяне добродушно похлопывали их по плечам: мужицкое сословие множится!
В лагерь прибывали гонцы, ходоки, посольства. Восставшие Нордхаузена прислали к Мюнцеру за указаниями и советом своих людей. Особенно приятно было Томасу увидеть среди них Ульриха Крайца, каменотеса, давнего друга, с которым в Галле они вместе создавали союз. Начатое дело Крайц продолжал в Нордхаузене. Он доволен своей работой, но не забывает о Галле и думает туда перебраться.
Послы торопились в обратный путь. Томас провожал их. При прощании он, усмехнувшись, сказал Крайцу: «А моему милостивому владыке передай, что мы намерены скоро быть у него и сами дадим ему отпущение грехов». Все дружно захохотали.
Вести из Лангензальцы злили. Там все еще не устранили полностью старый магистрат и не решили, что делать с Берлепшем; Его, правда, выкурили из замка и прибрали к рукам, но до сих пор не судили. Что они медлят? Мюнцер был очень недоволен и откровенно писал об этом. Братья из Лангензальцы вроде как бы выступили зачинщиками и еще других побуждали восставать. А теперь ведут себя так по-детски. Что они носятся с Берлепшем? Захваченного злодея надо подвергнуть пыткам. Нечего пригревать на груди змею. Берегитесь лживых проповедников, которые твердят вам о милосердии!
До слуха его донеслись радостные возгласы. Что там происходит? Еще какой-нибудь отряд прибыл в лагерь?
Десятки людей дружно разгружали возы. Генрих торжествующе улыбался. Он знал, что мюльхаузенцы не подкачают. Глядите, сколько прислали они разной снеди и пива! С тяжелым чувством смотрел Мюнцер на телеги, полные корзин и бочек. Хороши же эти бессребреники из Вечного совета! Когда надо было оказать Лангензальце помощь, они не захотели пошевельнуть и пальцем, а теперь, получив груду монастырского добра, они тут же в поощрение шлют окорока: мы, мол, помним о земляках, пусть и они нас не забывают!
Вечером разыгралось целое пиршество. Молчаливый и задумчивый, сидел Мюнцер у костра. Не веселило его доброе мюльхаузенское пиво: уж больно у него был горький привкус.
В отряде влияние Пфейфера было очень сильным. Когда Мюнцер сказал, что пора покинуть Эбелебен и идти на восток, Генрих стал решительно возражать. Спор продолжался и на военном совете. Какая нужда спешить к Франкенхаузену, когда здесь под боком богатейшие монастыри Эйхсфельда? Все доводы Генриха Мюнцер уже взвесил. Его не прельщает завидная добыча. Гонясь за временной выгодой, они упускают из виду великую цель. Добычу они возьмут, но они потеряют время, которого ничем не возместишь. Их ждут под Франкенхаузеном. Туда, следуя приказам, стягиваются отряды восставших, чтобы направиться в мансфельдские земли, соединиться с горнорабочими и общими силами ударить по врагу.
