Через минуту вновь — лампочка и щелчки. Так повторилось пять или шесть раз..
Я вернулась в приемную и села между Майклом и Бобом. Если бы я так не волновалась в ожидании того, что может обнаружить томография, мне бы, наверное, стоило подумать о том, как объяснить врачу, кто эти двое сопровождающих меня мужчин. Мне стало смешно, когда я представила, как называю Боба своим будущим супругом (ведь наша свадьба в Рино не считается), а Майкла — будущим экс-супругом.
Всего через несколько минут я узнаю, что за боль преследовала меня последние два месяца. Я боялась ответа, но мне хотелось наконец избавиться от нее и вернуться к нормальной жизни..
«Как будто у меня туча в животе», — подумала я, когда мы втроем посмотрели на рентгеновский снимок моего желудка, который висел перед нами в кабинете врача.
— Видите серое? — спросил врач. — Это ваша лимфатическая система. У вас лимфома. Все это опухоли.
Я слышала, что он сказал, но никак не могла это осознать. Лимфома — это рак. А разве у меня может быть рак. Я посмотрела на Боба, потом на Майкла. Такими серьезными я их еще никогда не видела. Доктор взял листок и написал на нем имя и номер телефона врача-онколога. Он протянул его мне, но я не пошевелилась.
Наконец листок взял Боб. Мы в молчании шли к машине. Боб открыл мне дверь и усадил на пассажирское кресло. Боб обычно никогда этого не делал. И внезапно я поняла, насколько серьезно мое положение..
* * *
Доктор Реснер, онколог, был худощав и предупредителен. У него были чуть тронутые сединой волосы на висках и мелодичный голос. Он объяснил, что опухоли у меня начинаются чуть ниже сердца и заканчиваются в паху. Я испытывала боль и не могла есть оттого, что желудок и большая часть органов была окружена опухолями.
Он должен был сделать анализ крови и несколько других анализов, чтобы определиться с тем, как мы будем действовать. Для начала с помощью биопсии мне должны были удалить некоторые вздувшиеся лимфатические узлы. Это покажет, какая именно у меня разновидность лимфомы. За этим последует анализ ткани костного мозга, а когда у него на руках будут результаты, мы соберемся снова..
Ранним июльским утром Боб, Майкл, Джессика, Эрик и я сели в машину Майкла и поехали на другой конец города в больницу. Мне нужно было быть там в шесть утра, и в тот же день мне делали операцию. Мы все были не способны соображать. Операцию делали под общим наркозом, и если все пойдет хорошо, это не должно занять больше двух часов.
Мне сделают надрез над правой ключицей и извлекут несколько лимфатических узлов..
Когда мы приехали в больницу, мне необходимо было заполнить несколько бланков, а Джессика с Эриком пошли выпить кофе. На меня надели браслет с моим именем и голубую больничную одежду. Дружелюбная медсестра сделала все необходимое, затем появился хирург, чтобы узнать, нет ли у меня вопросов. Один за другим все члены моей прекрасной семьи наградили меня поцелуями и заверили, что будут рядом, когда я очнусь.
Последнее, что помню: я вслух считаю до десяти, пока анестезиолог прикладывает маску к моему лицу..
Придя в себя, я в первую очередь почувствовала на носу почти невесомую дыхательную трубку. Из моей руки тянулась к капельнице другая трубка, и я могла различить далекие голоса медсестер за дверью. В ногах моей кровати сидела Джессика: соскользнув со стула, она положила руки на кровать, а голову на руки.
У Джессики был отточенный артистичный ум — бунтарь от природы, — и я считала для себя честью быть ее матерью..
— Джесс, милая, что случилось?
— Что случилось? Что случилось? Ты в больнице. У тебя рак. Ты колотишься лбом о входную дверь Ее Величества Смерти, — она произнесла эти слова по-французски, чудовищно преувеличивая акцент.
Хирургический шов пронзило болью, и я почувствовала, как расходятся нитки.
— Не смеши меня, — сказала я, сжимая губы, чтобы сдержать смех.
С поддержкой моей любимой семьи и друзей я надеялась отправить Ее Величество Смерть куда подальше. Чем в точности она мне грозила, должно было проясниться, когда появятся результаты анализов.
Мне поставили диагноз — фолликулярная смешанно-клеточная лимфома низкой степени злокачественности. Третья стадия, не слишком хорошо, но не так страшно, как четвертая или пятая. Болезнь не затронула костный мозг, и, если я буду выполнять указания врачей, с вероятностью в девяносто пять процентов удастся снизить количество опухолей.
Шансы на выживание при такой разновидности рака велики..
Мне нужно было это услышать. Я по-прежнему была в плохом состоянии, хотя постоянно принимала обезболивающее, и была слабой и изможденной. Я не могла есть и потеряла тринадцать килограммов. Иногда мне казалось, что лучше умереть, чем влачить дальше такое жалкое существование. Моя решимость таяла. Были дни, когда я с трудом могла держать подбородок на весу.
Впервые я ощутила вес своей головы. Мне казалось, что у меня на шее качается шар для боулинга. Тем не менее надежда была..
Доктор Реснер объяснил, что меня будут лечить химиотерапией по системе CHOP, которая включает в себя препараты циклофосфамид, доксорубицин, винкристин и преднизолон[7]. Еще три недели назад я даже не подозревала, что такие лекарства существуют. Я боялась этих непроизносимых названий и хотела вернуться в то время, когда не знала, что слово «chop»[8] может быть аббревиатурой.
Тем не менее надежда была..
* * *
Я знала, что, когда начнется химиотерапия, мне придется расстаться со своими длинными, до середины спины, волосами. Я решила, что как только с моей головы упадет первый волос — сразу побреюсь. Это был способ утвердить хоть какую-то власть над телом, которое вышло из-под контроля. Я поклялась всю свою энергию отдать на выздоровление.
Я не могла больше позволить себе растрачивать ее на злобу или обиду. Нужно было сосредоточиться на том, чтобы поправиться, и как можно скорее. Мне уже пришлось сделать перерыв в работе и отказать некоторым клиентам. Я знала, что не смогу работать во время лечения и придется залезть в свои скудные сбережения, чтобы сводить концы с концами..
Я поклялась, что буду заботиться о себе. Мы с Майклом изучали гипноз несколько лет назад, и он согласился каждый день проводить со мной сеансы гипноза. Я обратилась к диетологу и в два раза чаще стала ходить к психотерапевту. Один из бывших клиентов узнал, что я больна, и пригласил массажиста, который делал мне массажи после каждого сеанса химиотерапии.
Боб ушел в пятимесячный отпуск, который накопился за десять лет его работы на почте, и не отходил от меня ни на секунду. Джессика и Эрик были готовы примчаться на помощь в любой момент. На мою группу поддержки можно было положиться не только благодаря тем, кто в нее входил, но и благодаря тому, что кто-то другой в этом не участвовал..
