– Как во сне… в красивом сне… И поцеловал меня…
В другой записи того же года Малявина сообщает, что Тарковский предложил ей поехать со съемочной группой «Иванова детства» в Канев. Но она не могла, потому что муж звонил каждый день и просил приехать к нему на съемки в Таллин. Восторженный Олег Даль вырывал у Збруева трубку и кричал по телефону:
– Твой муж будет мировой звездой! Збруев за «Младшего брата» получит «Оскара»!
«Оскара» Збруев не получил, наступила осень, начались занятия в Школе-студии МХАТ. Малявина боялась признаться, что утверждена на роль Маши, потому что ректор В. А. Радомысленский, которого студенты боготворили, категорически запрещал им сниматься в кино, считая, что это не только помешает учебному процессу, но и испортит их как театральных актеров. Андрей, узнав о переживаниях Валентины, пообещал снимать эпизоды фильма с ее участием, когда она будет свободна от учебы.
Вернувшись из Канева, Тарковский нередко захаживал в кафе «Артистическое» в Камергерском переулке, что напротив МХАТа (ныне МХТ имени А. П. Чехова). Там за чашкой кофе и бутербродами он ожидал Малявину после окончания ее занятий в Школе-студии.
Вспоминает В. Малявина:
Я приходила, мы пили крепкий кофе и говорили… Андрей рассказывал:
– Когда была война, я много страдал… и я знаю, как снимать «Иваново детство». А после войны был белый-белый день… и отец шел по тропинке… мама поодаль… сестра Марина рядом… хотел бежать к отцу – не смог. Я тебя обязательно познакомлю с отцом, и ты в него влюбишься. Да-да, все женщины в него влюбляются. Вдруг спрашивал:
– Ты любишь цыган?
– Да.
– А тебе Филипп Малявин нравится? Каковы «Бабы»? А?
– О да!
– Нет, ты больше похожа на суриковских женщин.
Вот здесь Андрей ошибался. Валентина не имела ничего общего ни с боярыней Морозовой, ни с другими женскими персонажами знаменитого мастера жанровых полотен на исторические темы. Если брать в качестве системы координат живопись, то Малявину скорее можно представить героиней импрессионистов: она жила, как дышала, и дышала, как жила – сегодняшним днем. Вот почему ее любови и привязанности были достаточно скоротечными.
Часто менявшая мужей (после Збруева были Павел Арсенов, Александр Кайдановский, Стас Жданько), Валентина время от времени возобновляла роман с Андреем. Это были очень непростые, запутанные отношения – с постоянными ссорами, выяснениями отношений, примирениями, и все же это был счастливый период. Во время триумфа «Иванова детства» в Италии, куда они ездили вместе, Андрей как-то сказал Валентине:
– Мы счастливы. Ты знаешь об этом?
Андрей Кончаловский вспоминает, что на Венецианском фестивале Тарковский впервые в жизни отнесся к нему с неприязнью.
Тогда я не подозревал, что случилось это из-за Вали Малявиной. Только сейчас, прочитав ее воспоминания о Тарковском, я открыл для себя кое-что новое в своих взаимоотношениях с ним. Помню, в одну ночь, где-то часа в два или в три, я постучался в дверь к Андрею:
– Пусти меня переночевать, я хоть на полу лягу.
Мне хотелось быть с ним, с героем фестиваля, с человеком, которому помогал делать «Иваново детство».
– Не пущу, – сказал он.
Я не знал, куда деваться, пошел на пляж и заснул в шезлонге. Проснулся часов в пять, меня всего колотило от сырости и выпитого вина. <…>
Весь следующий день Андрей был со мной очень холоден. Теперь я знаю из-за чего – накануне я полночи просидел в баре с Малявиной и Лилианой Алешниковой. Читая воспоминания Малявиной, я понял, что он был в нее влюблен, ревновал ко мне. Еще узнал, что девушек за ночные гуляния со мной проработали на собрании, устроенном в самом подходящем для него месте – на пляже. Андрей в судилище, естественно, не участвовал, но целый день с Валей не разговаривал.
Куда больше поводов ревновать Малявину было в Москве. Молодая, красивая, романтическая – ее наперебой звали сниматься в фильмах, в нее «пачками» влюблялись актеры и режиссеры.
После очередной ссоры и длительной разлуки Тарковский и Валентина случайно встретились в коридоре «Мосфильма».
Он шел мне навстречу, замедлил шаг, я остановилась. Я была в «подвенечном платье» для «Утренних поездов». Платье было красивое, а фата – с необыкновенными цветами, удивительной ручной работы.
Не помню, как я оказалась в объятиях Андрея. Он целовал меня. Мимо нас проходили режиссеры, актеры, работники студии. Как-то тихо проходили, почти на цыпочках, а мы все целовались в узком мосфильмовском коридоре.
Он меня часто ждал около гримерной, и если съемки заканчивались рано, мы куда-нибудь отправлялись. Почему-то два сеанса подряд смотрели фильм «Казаки» с участием Зины Кириенко. Смотрели в кинотеатре «Центральный», что был на Пушкинской площади. И всё целовались.
Потом ходили на югославскую эстраду… и опять целовались… и странно? – никто не удивлялся, никто не шикал, никто не осуждал.
Разве что на «Земляничной поляне» мы сидели, не замечая друг друга, а после «Земляничной поляны» Андрей сказал:
– Очень хочу познакомиться с Бергманом… и с Акирой Куросавой – хочу.
У меня такое ощущение, что в тот период мы почти все время молчали. Как-то без слов все было понятно.
Но мне не всегда было уютно: я приняла в свое сердце гения – не мужчину. Я любила его своей особенной любовью.
В августе 1962-го, когда Ирма Рауш ждала первенца (Арсения), Андрей Тарковский в составе советской делегации представлял «Иваново детство» в Индии и на Цейлоне. Презентация фильма для стран Юго-Восточной Азии, «освобождающихся от пут колониализма», не обошлась и без Валентины Малявиной. Во время поездки любовь режиссера и актрисы вспыхнула с особой силой.
Впрочем, любовные «приступы» постепенно становились короче и реже, поскольку и у него и у нее появлялись новые и новые увлечения. В конце концов, общение Тарковского и Малявиной прекратилось. Хотя как актрису он ее ценил и даже подумывал снимать ее в роли Аглаи, если бы удалось получить разрешение на съемку в предполагавшемся фильме «Идиот».
В дальнейшем судьба Валентины Малявиной сложилась трагично. Ее обвинили в убийстве мужа, актера Стаса Жданько, и осудили на 9 лет лагерей.
Судя по всему, донжуанский список Андрея Тарковского вряд ли меньше, чем у «солнца русской поэзии»; другое дело, что еще не пришло время говорить об этом, раскрывая все имена. Упомянем лишь некоторые имена, уже озвученные самими возлюбленными, а также друзьями и близкими Андрея.
Это некая пухленькая сексапильная итальянская журналистка лет 25, любовные свидания Тарковского с которой, по свидетельству А. Гордона, проходили в гостинице «Советская» (период съемок «Андрея Рублева», когда Андрей травмировал руку).
Следующей стала Лариса Павловна Кизилова (в девичестве Егоркина). Она, в отличие от других пассий Тарковского, своего шанса не упустила. А может, в отличие от них, она больше любила Андрея, чем себя?
Удивительный факт: все мемуаристы (даже враждующие между собой) сходятся в ненависти к Ларисе Тарковской. Ее так энергично поливают грязью, что поневоле задумываешься, что это – ревность, стремление свести счеты, откровенная злоба, недальновидность?..
Уход от Ирмы к Ларисе произошел во время съемок «Андрея Рублева». В то время будущая жена Андрея волей судеб оказалась его ассистентом. На съемках «Рублева» Лариса опекала Тарковского как могла. Рассказывают о том, что она ухитрялась добывать для Андрея, промочившего ноги, таз с горячей водой чуть ли не посреди чистого поля. И – стаскивала с режиссера сапоги, чуть ли не обтирая его ноги своими волосами. Помощь искренняя, но предполагающая большую степень близости, чем ассистент режиссера и режиссер. Женщина, снимающая обувь с мужчины, в патриархальном понимании отнюдь не любовница, но – жена.
По словам Т. А. Озерской-Тарковской, решающим в сближении Ларисы и Андрея был момент, когда он получил травму ноги. Об этом несчастном случае (разумеется, имеется в виду не сближение, а травма) директор фильма Тамара Огородникова рассказывает так:
