Высоцкого считали мистическим человеком, провидцем от Бога, Кассандрой в мужском обличим, обладателем потрясающей интуиции. Иначе как объяснить появление имени недостижимой Марины Влади в ранней песне Высоцкого«Сегодня в нашей комплексной бригаде. написанной за несколько лет до их непосредственного знакомства? Неужто исключительно благодаря удачно найденным парам рифм(«бригаде — маскараде — зоосаде — наряде — дяди — засаде — параде — Нади — Христа ради — Влади»)?Или настолько неизгладимым оказалось впечатление от кинофильма «Колдунья» по Куприну(«Я увидел ее — и погиб…»)?Или все же подспудным предчувствием неминуемой встречи(«Я ждал ее, как ждут стихийных бедствий…»)?
А может быть, сказалось расположение звезд? Отнюдь нет. Астрологи, наоборот, считают, что союз Тельца (Влади) и Водолея (Высоцкий) практически невозможен. В женщине-Тельце проявляются высшие материнские качества земной Венеры, Богини любви, сошедшей на Землю. Гармония и покой, дом, дети, семья — требования Тельца. А свободный, оригинальный Водолей не стремится к домашнему очагу. Он вечно в поисках приключений: творческие планы, друзья, тяга к переменам мест, путешествиям в его жизни важнее любой привязанности… Его дом — это весь мир, да у него зачастую и нет дома. Маститые астрологи считали, что «именно этот союз является классическим примером брака, который не подчиняется законам. Союз Тигра (Марина) и Вола (Владимир) — из числа приключений, а не брачных союзов… В этом тандеме Вол — прекрасная добыча кровожадного Тигра…»
Таким образом, Владимир и Марина звездам не подчинялись, действовали вопреки. Но во что-то же они верили?! В «черную магию», что ли? Не знаю.
Тогдашняя официальная пассия Высоцкого таганская актриса Татьяна Иваненко очень хотела, чтобы именно ее считали главной разлучницей Владимира с Людмилой Абрамовой. Людская же молва перекладывает всю вину в случившемся разрыве на Марину Влади.
На сей счет Людмила Владимировна Абрамова имела свое мудрое мнение: «Если Володя в какой-то момент выбрал другую женщину, то это его выбор. Его! Не то, что женщина вероломно вмешалась, украла, разрушила семью, — Володя выбрал. Его право выбора — это самый главный святой закон…»
* * *
Высоцкий искренне признавался: «Тот, кто вдохнул воздух павильонов и услышал когда-нибудь команду «Мотор!» — тот отравлен кинематографом навек. Я отравлен — и это прекрасно».
Самолетом до Красноярска, оттуда — поездом до станции Мана. А там уже рукой подать — Выезжий Лог. Настоящий медвежий угол, берлога. Туда-то и прибыла киноэкспедиция Владимира Назарова на съемки картины «Хозяин тайги».
«Есть у нас раскладушка, стол и бардак, устроенный Золотухиным. — сообщал Владимир другу Вене Смехову в далекую, ставшую призрачной уже столицу. — Как истинный деревенский житель, он живет и в ус не дует и поплевывает на грязь, неудобства, навоз и свинцовые мерзости деревенской жизни. А я умираю…»
А через год с небольшим, сидя за накрахмаленной скатертью, уставленной хрустальными фужерами и мельхиоровыми приборами, в роскошном московском ресторане «Узбекистан», они с первобытной тоской вспоминали свое выезжелогское житье. Как же хорошо там было! Банька, изба, стол, на нем — самогоночка, нарезанное сало, лук, чесночок, хлеб. В подполе — молоко. В кастрюле — холодные остатки поросенка… И кудахтанье кур во дворе, напоминал Золотухин…
Хотя насчет «свинцовых мерзостей» Высоцкий не преувеличивал. Местный неторопливый уклад расхолаживал, таежный воздух нагонял сон. Валерий Золотухин фиксировал в своем вечном дневничке: «Высоцкий так определил наш бросок с «Хозяином»: «Пропало лето. Пропал отпуск. Пропало настроение…» И все из-за того, что не складываются наши творческие надежды. Снимается медленно, красивенько… На площадке постоянно плохое халтурное настроение весь месяц, и ругань Высоцкого с режиссером и оператором. Случалось, что Назаров не ездил на съемки сцен с Высоцким, что бесило Володичку невообразимо…»
Не ездишь — и не надо. На репетициях перед съемками Высоцкий брал режиссерские обязанности на себя. Ставил сцену подавления наклевывавшегося бунта на сплаве:
— Мне драка нужна. Понял? Он — моя правая рука — Варлашкин. Никто за него не заступится. Я два года вас всех в кулаке держу, — ему приходилось орать. — Вы со мной связаны. Пока вам милиционер не помог. Понял, нет?.. Это не должно быть простой дракой. Это — издевка. Он сильнее тебя физически, а ты его спокойно раза два ногой в воду столкни и почти ласково: «Успокоился?.. Все, теперь иди, работай…
Он говорил: «Мне было интересно работать над ролью Рябого… Человек он сложный и неоднозначный… Главное же, на мой взгляд, в противоречивости его характера. Личность, несомненно, сильная, привлекательная. Рябой способен на большое чувство… В общем, мне хотелось сыграть незаурядного человека, попытаться на примере Рябого показать, что мера отношения к окружающим людям есть одновременно мера отношения к себе самому…»
В августе, в разгар съемок, прикатил Станислав Говорухин. Просто в гости к другу, на охоту за тридевять земель. «Глубокой ночью вхожу в село, — рассказывал он. — Бужу всех собак, с трудом нахожу нужный мне дом. Стучу… Открыл мне Валерий Золотухин… В доме темно — ни керосиновой лампы, ни свечки, электричество отключили в одиннадцать часов вечера. Мы обнялись в темноте. Володя сказал… Что может сказать разбуженный среди ночи человек, которому в шесть утра вставать на работу?
— Какую я песню написал! — сказал тогда Володя. Я еще рюкзака не снял, а они с Золотухиным уже сели рядышком на лавку и запели на два голоса «Баньку»:
Протопи ты мне баньку, хозяюшка, —
Раскалю я себя, распалю.
На полоке, у самого краюшка,
Я сомненья в себе истреблю…
«И сразу наладил наш быт, — обрадовался появлению Говорухина Золотухин. — В доме появилось завсегда молоко, мед, поросенок, гусь, курица, банька по-белому и по-черному… Забрал Высоцкого на пару дней».
Говорухин решил познакомить Владимира с большой наукой. «В Новосибирске физики показывали нам настоящий ускоритель, — вспоминал он. — Объяснял, что к чему, молодой бородатый ученый. Вскоре я отвлекся от объяснений, так как перестал что-либо понимать… Смотрю, Володя кивает, поддакивает. Ну, думаю, играет, а на самом деле ничего не понимает, как и я. Вдруг он стал задавать вопросы бородатому физику. Вопрос — ответ, вопрос — ответ. Словно мячики кидают друг другу. Вскоре я понял, что мой друг свободно разбирается в предмете разговора. А ведь он был чистым гуманитарием…»
