Никлас Бурлак - Американский доброволец в Красной армии. На Т-34 от Курской дуги до Рейхстага. Воспоминания офицера-разведчика. 1943–1945

Ознакомительная версия.

— Зашнуруй ее до дна, разведчик! Пей! Мы завтра берем эту гребаную Бааль и вперед на Одер! — произнес пьяный старлей Игорь, пытаясь от фитиля маленькой зажигалки прикурить сигару.

Леха в это время подошел к двери, ведущей в другую комнату, начал стучать и громко вопрошать:

— Ты что там, Федул, на девке уснул? Кончай дрыхнуть и выходи! Народ ждет!

Я воспользовался моментом, когда все отвлеклись, и незаметно вылил почти всю кружку спирта на ковер под стол. Оставил на донышке глоток — не больше. Демонстративно долго подержал кружку возле рта вверх дном и затем молодецки ударил ее об стол. Удар получился таким сильным, что кружка разлетелась вдребезги.

— Вот это да! — восхитился Леха.

— Питок! — вскрикнул удивленный старлей. — Молодец! — добавил он. — Мы тебя за это пропускаем без очереди к бывшей немецкой целке. Мы уже по кругу прошли. Федул последний. Теперь ты, а после тебя пойдем по второму кругу.

Дверь, в которую стучал Леха, наконец раскрылась. Из совершенно темной комнаты вышел старшина в гимнастерке без пояса, с широко расстегнутой ширинкой. Он обвел комнату осоловелыми глазами и направился к канистре со спиртом. Была бы у меня толовая шашка с запалом, подложил бы ее под весь этот дом. А потом мелькнула мысль: «Жива ли там эта немецкая девчонка?»

— Ну что же ты, разведчик? Иди! Иди! — подзадоривала меня пьяная компания.

И я вошел в темную комнату. Закрыл за собой дверь. Окно в комнате было не зашторено, слабый свет пробивался в окно. Воздух в комнате был спертым, вонючим. Я попробовал приоткрыть окно, сдвинул два шпингалета вверху и внизу рамы. Окно открылось. Можно было вдохнуть чистого воздуха.

Подошел к кровати, где лежала девчонка в высоко задранной ночной рубашке. Ноги ее были широко раскинуты. Видно, у девчонки уже не было сил свернуться калачиком или повернуться на бок и укрыться одеялом. Я сел на край кровати и спросил ее тихо по-немецки:

— Ты меня слышишь?

— Да, — ответила она, с трудом шевеля губами.

— Встать с кровати сможешь?

— Не знаю… — Голос ее был очень слабым.

— Попробуй! — сказал я и помог ей встать.

Она встала. На пол откуда-то упал какой-то тяжелый предмет. Я его поднял. Оказалось, это обоюдоострый кортик… Подумал: немка хотела или себе горло перерезать, или одному из своих насильников.

— Зачем это? — спросил я.

— Не знаю! Не знаю! — захныкала девчонка.

У меня мгновенно созрело решение. И я ей велел приказным тоном:

— Бери одеяло и обмотайся им!

Она не спросила зачем. Я подвел ее к окошку, распахнул его настежь и сказал:

— Не бойся! Спрыгнешь и побежишь к ближайшему дому. Они за тобой не погонятся, я задержу их. Поняла?

Немка затравленно кивнула.

Я подсадил девчонку на подоконник и еще раз спросил:

— Все поняла?

— Да! — простонала она.

— Прыгай!

— Не могу, — снова простонала.

Я ее легонько подтолкнул в спину, и она упала в снег под окном. Я испугался, подумал: что-то сломала себе. Но через минуту она поднялась, обернулась одеялом и, босая, побежала прочь от дома. Я вынул наган и выстрелил в окно. Тут же влетели старлей Игорь, Леха, Федул и двое картежников.

— Что? Что? Что случилось, разведчик?

— Она хотела ударить вот этим кортиком в спину. Но удара не получилось, она выпрыгнула в окно. Я выстрелил в нее. Где-то там лежит…

Сволочная компания загоготала отвратительными пьяными голосами. Я подумал: наверно, так именно гоготали эсэсовские палачи, когда в Малом Тростинце насиловали и сразу после этого расстреливали свои жертвы… Но ведь то эсэсовцы, а это — советские воины!..

— П-предлагаю… предлагаю выпить за упокой ее души! — воскликнул старлей Игорь, и все вернулись в большую комнату.

На этот раз я выпил не один, а несколько глотков немецкого спирта. Упал в кресло и, чуть поворочавшись, изобразил, будто уснул. А на самом деле мучительно обдумывал: смогу ли я рассказать все о войне своей маме — правоверной католичке? Что бы сказала мне обо всем этом моя незабвенная Оксана, если бы она была жива и я ей поведал эту неприятную историю? Что я расскажу своей дорогой сестре Энн в Бостоне, когда вернусь на родину, в мою Америку?

Пьяная компания еще немного пошумела и, по-видимому, уснула. И я от усталости и после спирта тоже уснул.

Проснулся я от страшного грохота снаружи дома. Я выбежал из дому. Тридцатьчетверок и след простыл…

А примерно в полукилометре я увидел на улице между домами немецкого городишки под названием Бааль то, что остается от тридцатьчетверок и их экипажей, если в них попадают фаустпатроны…

Если бы у меня после всего этого спросили, есть ли Бог на свете, я бы, наверное, ответил: «Да, наверное, есть!»

В конце первой недели февраля комроты подполковник Жихарев рассказал нам о чрезвычайно важном результате наступления 1-го Белорусского фронта на левом фланге. За первые три дня февраля, сказал он, 8-я гвардейская армия под командой генерала Чуйкова, 5-я ударная армия под командой генерала Берзарина, при участии 2-й гвардейской танковой армии под командованием генерала Богданова, захватили плацдармы на западном берегу реки Одер к северу и югу от прусского города-крепости Кюстрина и к северу от города Франкфурта-на-Одере. Это значит, сказал Жихарев, что теперь наш передний край находится всего в 70 километрах от Берлина.

Тем временем, продолжал Жихарев, на нашем правом фланге в Померании противник намеревается мощной группой армий «Висла», под командованием рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, нанести нашему фронту удар в спину, окружить, взять в огромный котел и уничтожить. Поэтому пять общевойсковых армий, включая 1-ю армию Войска польского, две гвардейские танковые армии, два отдельных танковых и один кавалерийский корпус 1-го Белорусского фронта разворачиваются на север, чтобы вместе со 2-м Белорусским фронтом рассечь и полностью уничтожить немецкую группу армий «Висла».

— Задача нашей роты, — напоминал Жихарев, — остается прежней: идти по тылам противника и, не ввязываясь в бои с превосходящими силами, вести разведку и сеять панику в тылу противника. Командиры взводов выходят со мной на радиосвязь ежедневно в 5.00, в 12.00 и в 23.00 по московскому времени. Все ясно?..

Это произошло во второй половине февраля, когда войска левого крыла 1-го Белорусского фронта на западном берегу Одера в жестоких боях с противником метр за метром расширяли плацдармы в районе Кюстрина и Франкфурта, а на севере, в Померании, наши войска, прорывая Померанский вал и Мезерицкий укрепрайон, перешли в решительное наступление. Наш танковый разведвзвод, выполняя поставленную перед нами задачу, вел разведку местности в районе, примыкающем к немецкому городишке Черникау. Мы двигались по узкой дороге, ведущей к городу. Николай Долин шел первым, я следовал за ним, за мной шел Борис. На броне у нас по 7–8 десантников-автоматчиков внимательно следили за дорогой, стараясь не проморгать опорный пункт противника или фаустника. О внимательности напоминать им было делом лишним, они не раз видели, что бывает с танком, танкистами и десантниками-автоматчиками, если в машину попадает фаустпатрон. Вопрос простой: кто кого прикончит первым. На войне как на войне.

Ознакомительная версия.