Добрую весть привезли Пржемыслу послы Либуше— княжна выбрала его себе в мужья. Радуется Пржемысл, ликуют все его родичи. «Будь счастлив, Либушин муж!» Однако общее веселье и радость омрачены известием о последнем суде Либуше. Быстро собирается в дорогу Пржемысл, а за ним к Вышеграду тянутся и все жители Стадии, чтобы защитить Либуше и наказать дерзкого…
Опять гремят фанфары, сзывая людей на заветный холм. Не добрая, мягкая Либуше теперь должна судить Хрудоша. Князь-пахарь Пржемысл, первый в труде и на поле брани, вынесет свой приговор оскорбителю княгини. Не на шутку волнуется Хрудош, глядя на мужественное, строгое лицо князя. Но Либуше просит мужа помиловать Хрудоша. И Пржемысл, отказываясь от мысли покарать ослушника, прощает его.
Счастлива Либуше — добрым делом началось правление Пржемысла. Судьба родного народа волнует ее больше всего. Дивным свойством наделила судьба Либуше. И она воспользуется им, чтобы возвестить грядущее родной земли, чтобы утвердить в потомках праотца Чеха веру в свои силы.
Прекрасная и величественная, поднимается Либуше со своего места. Все затихают кругом, глядя в ее лицо. Долго всматривается она в даль, начинает говорить. Она рассказывает о том, что будет на земле чешской через много, много лет после ее смерти. Перед взорами собравшихся одна за другой проносятся картины грядущего. Вслед за образом князя Бржетислава, укрепившего чешское государство, появляется видение Ярослава из Штернберка. Как орел, промчался на коне славный полководец, твердой рукой разметая тучу врагов, надвигавшуюся на родину. Затем вырисовывается образ собирателя земли чешской короля Пржемысла — Отакара II. Его боятся даже татары и называют «железным королем». Могучим государством становится Чехия в XIII веке в его царствование. Но еще большей силы и могущества достигнет она в XIV — «Золотом веке» чешской земли. Строились города, и возводились дворцы, прокладывались дороги, и реки одевались в гранит.
Развивалась торговля, и процветали искусства, но народ страдал и беднел. Как стая черных коршунов, сидели попы и феодалы на груди прекрасной Чехии и высасывали ее кровь. Алчные и ненасытные, они грабили ее сокровища и опустошали закрома. Много мучений перенес чешский народ, но переполнилась, наконец, чаша его терпения, когда полчища «крестоносцев», наемников императора Сигизмунда, устремились на его землю. Они грабили города и села, уводили в плен женщин и детей. И восстали свободолюбивые чехи против панов и чужеземных поработителей. Под руководством Яна Жижки стали они очищать родную землю. Не знал поражений одноглазый гетман. Немеркнущую славу чешскому оружию завоевал этот великий полководец. Шли годы, и кровавые волны крестовых походов разбивались о каменную стену доблести и патриотизма Чешского народа…
Восторженно звучит голос Либуше, когда она приветствует и прославляет защитников отечества. Под звуки грозной маршеобразной песни «Кто же вы, божьи войны», всплывая из мглы, проносятся образы гуситов. Мечи, дубинки, палицы мелькают над их головами. Пал Ян Жижка, но на его место стал другой полководец — Прокоп Большой. И опять бежали разгромленные полчища крестоносцев. Тысячи вражеских трупов покрывали землю, а те, кто спасся от зубчатых копий и железных цепов таборитов, спешили покинуть пределы страны. Славный таборитский гетман Йиржи из Подебрад — вначале правитель Чехии, потом король — добивал их полчища.
Но вот темная пелена скрывает образ короля-великана. Кажется, глухая ночь спустилась над Чехией. И только долго слышится шум жарких сражений…
В трепетном ожидании все смотрят на Либуше. Она делает несколько шагов вперед и, не замечая ни мужа, ни старейшин, простирает руки в сторону синевших за рекой холмов. Лицо молодой княжны озаряется восторгом.
— Не погибнет мой родной чешский народ! Не погибнет он! Он преодолеет все ужасы ада! — восклицает она, указывая на дивное сияние, озарившее небосвод. На фоне этого сияния виден город. К небесам гордо поднимаются высокие кровли домов и храмов, блестят башни и купола. Огни ярко освещенных дворцов отражаются в серебристых водах Влтавы, осененной вознесшимися в небо стрелами стобашенной Праги. И над узором этих башен возвышается твердыня чешской столицы — Градчаны.
— Не погибнет чешский народ!
Простирая руки к городу, долго стоит дочь Крока, символ бессмертия чешской земли. Все громче и шире разливается мелодия таборитскои песни. В ее ткань вплетаются победоносные звуки фанфар, и на этом фоне слышится хор, провозглашающий «Славу» чешскому народу…
Падает занавес и скрывает от глаз зрителей легендарный Вышеград и молодую княгиню. Сотни огней освещают зал великолепного театра. И все сидящие в зале возрожденного театра чувствуют, как счастье и гордость переполняют их сердца.
Тридцать с лишним лет прошло с тех пор, как в копилки театральных сборщиков были опущены первые трудовые крейцеры. Тридцать лет мечтал народ о том счастливом дне, когда распахнутся его двери. Ни козни реакционеров, ни пожар, погубивший почти законченное здание, — ничто не помешало народу претворить свою мечту в действительность. Разве не было это одним из доказательств духовной стойкости и силы народа?
«Народ — себе» — горит золотом над сценой, где в виде женской фигуры изображена Чехия, окруженная музами Мельпоменой и Талией. Лучшие художники и скульпторы украшали театр. Они хотели в росписи показать величие своей родины и ее героическое прошлое. Здесь можно увидеть и гору Ржип, и Бланик, древний Вышеград, и гуситскую твердыню Табор, и, наконец, сверкающие шпили Градчан. Четырнадцать люнетов, выполненных Франтишком Женишком по картонам одного из самых замечательных чешских художников, Миколаша Алеша, украшали просторное фойе. В них художник запечатлел картины земли чешской, мастерски сочетав их с историко-эпическими — и. легендарными сюжетами. Все было полно глубокого смысла и воспламеняло патриотические чувства народа.
Этой благородной цели служило и все творчество Сметаны, в частности его торжественная опера.
В «Либуше» Сметана стремился раскрыть лучшие черты родного народа, те, что считал залогом его бессмертия: справедливость, сплоченность, свободолюбие, мужество и бесстрашие.
Этим стремлением композитора обусловливается и характер музыки оперы. Эпической силой отличается началу увертюры, когда в оркестре появляется торжественная стержневая тема Либуше — тема правосудия и величия родины. Через всю музыкальную ткань проходит этот образ. И в апофеозе он достигает особенно мощного развития, когда в музыке слышатся грозные интонации гуситских напевов.
