Поэтому, когда 9 сентября 1883 года Сметана, наконец, получил долгожданное сообщение об увеличении ему жалованья, радость его была безгранична. Как раз в это время у Сметаны в Ябкеницах гостил Срб-Дебрнов. Все сидели за обеденным столом, когда почтальон принес письмо от нового директора чешского оперного театра Франтишка Адольфа Шуберта. Он все же заставил дирекцию увеличить Сметане жалованье. Сметана прочитал письмо, и лицо его прояснилось, глаза загорелись.
«Я испытывал невыразимую радость от того, что мне довелось тогда видеть радующегося Сметану; редко когда на его долю выпадали такие минуты», — вспоминал Срб-Дебрнов. На столе появилась бутылка мельницкого белого вина, все поздравляли Сметану.
С этих, пор он не переставал мечтать о переезде в Прагу. И, приехав в столицу в ноябре на открытие Национального театра, твердо решил, что вернется в Ябкеницы Только затем, чтобы забрать семью. Не поздно ли? Нет! Сметана гнал эту мысль от себя и, хотя чувствовал, что слабеет с каждым днем, надеялся, что Прага прибавит ему жизненных сил.
Милая, прекрасная Прага! На ней теперь были сосредоточены все помыслы композитора, возвратившегося через десять дней после торжеств в Ябкеницы. Он Готов был верить, что здоровье еще вернется к нему. Только бы переехать в Прагу, дышать каждый день ее воздухом, видеть постоянно вокруг себя людей! Он опять будет сочинять, как в былые годы. Эти радужные планы нашли отражение в письме к Срб-Дебрнову, которое Сметана послал в канун нового, 1884 года. Кончается оно следующими словами: «…итак, я радостно восклицаю новому году: в добрый час! — и потом буду работать, как здоровый музыкант».
Этими светлыми мыслями о Праге навеяно и но-ное произведение Сметаны «Пражский карнавал». Задумано оно было как большая симфоническая сюита. Автор хотел дать картину праздничного карнавального веселья стобашенной Праги…
Но врачи категорически запретили Сметане сочинять. Больше того, ему запретили знакомиться с чужими сочинениями, запретили читать книги и журналы. Непослушание грозило потерей рассудка. Да Сметана и сам чувствовал, что иногда разум ем-у изменяет. «Я не смею возобновить творческой работы до тех пор, пока не будет доказано, что мой мозг и его душевная жизнь здоровы», — писал он Срб-Дебрнову. И он перестал читать книги и ноты. Но как только наступало некоторое облегчение, композитор сейчас же тайком от родных и близких принимался сочинять.
Так сочинялся им второй струнный квартет и «Карнавал». Сметана писал буквально по нескольку тактов в день, но писал. Он вспоминал молодые годы, снова переживал радость тех часов, когда в маскарадном костюме кружился в вихре танца. В его больном мозгу действительные воспоминания перемешивались с фантастическими образами — плодами нарушенного мышления и фантазии, Иногда ему казалось, что сквозь закрытые двери в его комнату входят нарядно одетые дамы и начинают танцевать. Он вставал из-за стола, приветствовал их, раскланивался и начинал уговаривать вернуться в Прагу. Там так хорошо! И для танцев есть больше места. Он непременно туда приедет. Скоро-скоро! И привезет свой «Карнавал».
Заслышав возбужденный голос отца, Софья бросалась к его двери и сквозь узкую щель следила за ним. Без слез она не могла смотреть на его худую, изможденную фигуру, изгибавшуюся в изящных поклонах.
Здоровье Сметаны ухудшалось с каждым днем. И «Пражский карнавал» остался незаконченным. Написал он только первую часть задуманного цикла — Вступление и Полонез, причем в Полонезе была им использована тема еще из гетеборгских набросков.
3 января 1884 года в концерте «Умелецкой беседы» в зале Конвикта музыканты оркестра Национального театра исполнили Второй струнный квартет. На автобиографичность этого произведения указывал сам Сметана. «Наперекор врачам я сочинил квартет, — говорил он Зеленому. — Новый квартет начинается там, где кончается первый — после катастрофы. Он представляет собой музыку, которая звучит у человека, утратившего слух».
Второй квартет Сметаны — это повествование о трагической борьбе полного созидательных стремлений художника с надвигающейся гибелью. Несмотря на большую драматическую напряженность и мятежную порывистость музыки, в этом произведении все же появляются эпизоды, воспринимающиеся как народно-танцевальные сцены. Например, во второй части, где композитор использовал созданный им еще в конце сороковых годов набросок польки. В квартете часто слышатся песенные интонации, трагические образы, возникающие в начале первой части, сменяются то певучими мелодиями, то героическими, фанфарообразными звучаниями, и весь финал произведения воспринимается как победа возвышенных чувств и стремлений мастера над страданиями тела.
Совсем другое, тягостное впечатление произвел на слушателей «Пражский карнавал», впервые исполненный черезмесяц— 2 марта 1884 года — в торжественном концерте, посвященном шестидесятилетию композитора. Резкие диссонирующие созвучия, раньше совсем несвойственные музыке Сметаны, неприятно поразили слушателей. У некоторых невольно возник вопрос, не изменил ли композитору внутренний слух — его верный помощник. И только через сорок лет, когда к столетию со дня рождения композитора готовили новое полное издание его сочинений, разрешилась загадка «Пражского карнавала». Чешские исследователи установили, что Сметана, работая над этой своей последней симфонической партитурой, допустил ряд чисто технических ошибок, вернее описок. Это и не удивительно, если учесть, в каком состоянии он находился в тот период. Эти ошибки, вкравшиеся в партии отдельных инструментов, и породили те гармонические «новшества», которые так Неприятно поразили слушателей в день первого — исполнения «Карнавала». Потом нашлись даже люди, которые пытались в описках старого мастера найти истоки модернизма. Но это были напрасные попытки. Сметана никогда не изменял реалистическому направлению в музыке. И хотя его последнее симфоническое произведение нельзя отнести к числу больших творческих достижений, однако и здесь Композитору удалось создать картину народного праздника, удалось еще раз, на краю могилы, показать свою любовь к жизни, богатство творческого воображения и мастерство.
С каждым днем Сметана терял силы. Он так плохо себя чувствовал, что не могло быть и речи о переезде в Прагу. Но и в эти тяжелые дни он не переставал думать о музыке. Он решил вернуться к оперному жанру.
Кажется просто невероятным, чтобы человек, которого так терзала болезнь, мог серьезно думать еще о создании оперы. Невероятно, но это так! Сметана мечтал еще написать для Национального театра две оперы — комическую и трагическую. Остановка была только за текстами, и поэтому он решил вернуться к своему старому замыслу — к «Виоле».
