Вторая проблема, которая возникает, — это спортивная площадка. Если мы её покроем специальным составом (а стоит это около 300 тысяч рублей), то решим целый ряд проблем, связанных с физвоспитанием, а с этим в нашем интеллектуальном институте дело обстоит не так хорошо, большинство наших интеллектуалок физкультурой заниматься не желают. С другой стороны, это понятно: спортзалы не в институте, надо куда-то ехать, требуется время, да и сил иногда не хватает. Решим.
Основное событие дня, к которому я достаточно тщательно готовился, — презентация книги Сергея Говорухина в Доме кино. На этот раз я попал, ничего не спутал. Книга называется «Никто, кроме нас». Выступал С.И. Худяков, драматург Ежов, киносценарист Агишев, вел Андрей Осипов, известный режиссер-документалист, который уже два раза получал премии в Гатчине. Очень любопытно Агишев сказал о герое младшего Говорухина: «Сейчас герой стал уже не героем в современном кино, а неким центральным персонажем, пусть и рефлектирующим, и широким». Сергей Говорухин пытается вернуть в прозу и на экран героя, который рвется не за орденом.
Я выступил достаточно удачно. Начал с того, что с Говорухиными — отцом и сыном — не знаком, рассказал историю, как пошли мы вместе с В.С. в Дом кино, где показали картину Сергея Говорухина, а потом я звонил ему и долго уговаривал выставить эту картину на конкурс, где он и получил затем премию Москвы. Потом я перешел к проблеме детей и великих отцов, сказав, что всегда с некоторым сомнением отношусь к следующим поколениям. Что касается самой книги, то мне она кажется глубокой. Вообще, лучше анализировать книги плохие, сиюминутные, а здесь мы имеем дело с книгой высокого качества, писатель он, конечно, от Бога, потому что Бог дал ему сердце. Я говорил об умении неожиданно, с позиций христианской морали, анализировать действительность и понимать нашу всеобщую взаимосвязанность. Тут же пошла в ход и моя прежняя мысль о нелюбви к сценаристам, пытающимся стать писателями, так как Говорухину пришлось пройти и через это — по своей специальности он сценарист. Ну, а закончил я некоторой полемикой с директором издательства «Молодая гвардия» Валентином Юркиным, старавшимся поставить Говорухина первым в каком-то определенном ряду писателей, между Трифоновым и, скажем, Гроссманом. Я же просто рассказал анекдот об Иегуди Менухине, который всегда говорил, что он музыкант-исполнитель номер два, а не номер один, а потом лукаво добавлял: первых — десятка полтора, а второй — я один. Вот и Сергей Говорухин — второй прозаик. У него, кстати, замечательное чувство по отношению к детям, это чисто по-русски — так переживать по поводу слезы ребенка.
Потом показали несколько фрагментов его фильмов. Я так много пишу об этом потому, что мы чем-то похожи, мы понимаем прозу не как феномен простой выдумки или феномен салонной жизни (это уже исчезло), а понимаем прозу как документ, или факт, или — как дамский роман, большего не дано. Акунин уже написал свою «Чайку».
29 апреля, четверг. Если говорить о событиях внутренних, а не внешних, то больше всего меня взволновали две статьи, вышедшие в «Экслибрисе». Я всё более и более убеждаюсь, что надо ограничить себя в чтении газет, читать одну, в крайнем случае две, и, в частности, читать по специальности — «Экслибрис» и «Литературную газету».
Что касается «Экслибриса», то меня приятно поразила статья Сергея Арутюнова о моей книжке «Власть слова». Статью размахнули почти не полполосы, «Сальеризм как уловка Моцарта» называется она. Дальше идет подзаголовок: «Страстный роман Сергея Есина с литературой продолжается»… Сережа стал писать с такой степенью условности, что отдельные его определения похожи на двускатную крышу — и с одной стороны покатишься, и с другой. Максим Лаврентьев, который ставил эту статью к нам в Интернет, с присущей ему деликатностью, спросил меня: «Это вообще не пасквиль ли?» Но если бы это и был пасквиль, то это такой пасквиль, которого я ждал и которому могу быть только рад. Сергей, кстати, пишет: «Эксгибиционизация вскрытия мотивов писательских выглядит вполне новаторски…» Ну, здесь много всего того, чем неопытный автор мог бы похвастаться в советское время перед начальством и приятелями. Я даже опускаю мнение Арутюнова о том, что, дескать, Есин лучше филологов знает — почему он пишет и как он пишет. Но тем не менее самый дорогой и самый пронзительно-точный для меня кусок — это следующий пассаж: «Всю жизнь Есин ждет Высшего Критика и не получает его. Дешевые поделки, отмечающие современность его тем, не значат ничего. Удары бывших учеников, норовящих попрекнуть, не глубже осиных укусов, благо что нет аллергии на осиный яд. Высший Критик без лести, милостиво спешащей по своим мелким делам эпохи, не явился на встречу, и начинается поиск жанра». «И попутные мысли, и технология, и заключительная часть книги «Искусство вымысла» — всё это романы с героями». Здесь, если говорить о саморазоблачении, Сергей попал в точку. За всем остальным интересующегося отошлем к газете. В этом смысле я человек нетщеславный.
Второй неожиданный подарок — это Галковский. Этого писателя я всё время держу в уме, всё время ожидаю, мне иногда кажется, что мы, хоть и по-разному, но идем по встречным курсам. Однако я чётко знаю, что в этой области, в которой знаменит он, он намного сильнее меня, оригинальнее и мужественнее. Может быть, я иногда поднимаю то, что Галковский роняет.
Меня заинтересовало его удивительное эссе о Ленине. Это, кстати, какой-то фрагмент из его книги, которая мне никогда не попадалась, но, видимо, она грандиозна. Это, сужу по врезу в газете, дайджест из 55-томного ленинского Собрания сочинений, сборника цитат, разбросанных по главам. Каждая глава предваряется эссе, одно из которых, по-видимому, и печатает «Независимая». Позиция Галковского сложна, вернее, он говорит одно, а пишет как бы по-другому и про другое. Наибольшее впечатление произвели на меня фрагменты: «1. именно Солженицын заложил основание постсоветского представления о Ленине как о чокнутом профессоре». Далее Галковский говорит об эпигонах этой точки зрения и выходит на работу Сокурова «Телец». Но вначале о самом Сокурове. Совершенно безжизненная фраза: «Учиться писать надо так: Сей кинематографический новатор, сделавший себе имя на претенциозном ломлении в открытую дверь (Ельцин хороший; Гитлер плохой; до революций была культура; Волга впадает в Каспийское море…), в 2001 году снял фильм «Телец». Теперь характеристика фильма. Фильм Сокурова снят сам по себе не без таланта. Дело, однако, заключается в том, что это единственный фильм о Ленине за все постсоветское время. Фильм этот снят человеком, который чутко улавливал политическую конъюнктуру и суть критики в подмене человеческого лица геростратовой маской. Концепция Галковского о Ленине просто поразительна — опять-таки надо учиться на основании фактов, говорить очень просто и определенно. Практически Галковский утверждает, что Ленин — главный мотор революции, этот «профессор» до революции входил в международный клан профессиональных политиков Европы. Его корреспондентами были Вандервельде, председатель Международного социалистического бюро и министр бельгийского правительства; секретарь МСБ и тоже министр Гюисманн; председатель Национального совета швейцарского парламента Гримм; депутат австрийского правительства и министр иностранных дел Адлер и т. д. Сам он в течение многих лет был руководителем II Интернационала». Далее автор говорит об осуществлении всех ленинских предвидений. Наверное, мы к Ленину подходим с разных сторон: Галковский — со стороны четких знаний, я — со стороны ощущений. Ну что ж, я снимаю перед ним шляпу и скажу, что он — гениальная фигура, я же — средний писатель, но даже в Дневниках нельзя говорить, что я — средний. Паблик рилейшн учит так, но моя уничижительная совесть заставляет меня говорить: средний, средний, средний. Но, будьте уверены, свое он получит.
