— Товарищ генерал, разрешите обратиться к вашему водителю?
— Обращайтесь.
— Товарищ водитель, почему нарушаете правила уличного движения?
Рахманов смерил ее презрительным взглядом:
— Нашла кого учить. Мне эти правила известны были, когда ты еще под столом ходила.
Я решил не останавливать его. Интересно, что ответит девушка.
— Во-первых, я ваших знаний раньше не проверяла. А во-вторых, согласно уставу, военнослужащие обращаются друг к другу на «вы». Последнее выполнялось и тогда, когда я еще под столом ходила…
— Ближе к делу, нам некогда. Чего еще тебе, то есть… — Рахманов сплюнул, — вам от меня надо?
— Не превышайте установленной для города скорости движения. Кроме того, не плохо будет, если погасите фары. Днем, насколько известно, они не помогают даже тем, кто плохо видит. Ну и машину следует содержать в порядке, по крайней мере протрите смотровое стекло и заодно номер машины. — Затем снова повернулась ко мне: — Разрешите, товарищ генерал, быть свободной.
В дороге Рахманов долго молчал. Видно, был сильно обескуражен. Еще бы: автомеханик, инструктор автодела в осоавиахиме, ас-водитель — и такая нотация от девчонки!
В следующий раз, когда случилось быть в городе, Рахманов повез меня не главной, а боковой улицей. Спрашиваю:
— Почему петляешь?
— Так хоть и дальше, но быстрее приедем. А то опять чего доброго, эта формалистка остановит!..
А однажды в пути у нас кончился бензин. Было это рано утром. В дорожном батальоне, куда мы заехали, в штабе дежурила девушка-старшина. Выслушав мою просьбу, пригласила:
— Присядьте, товарищ генерал. — Поставила стул, подала старый потрепанный журнал «Огонек», прибавила: — Прикажете разбудить комбата? Не надо? Слушаюсь. Тогда я сама распоряжусь.
Ушла и, явившись через четверть часа, доложила:
— Товарищ генерал, ваша машина заправлена.
— Не поссорились с шофером?
— Что вы, товарищ генерал! Он у вас очень дисциплинированный, вежливый.
Дорогой спрашиваю:
— Ну как, Рахманов, с этой девушкой недоразумений не было?
— Душой кривить не люблю. Эта службу несет не хуже нашего брата. Пожалуй, даже лучше.
* * *
Вечером того же дня подошли к Ромодану. Разведка боем и сообщения местных жителей позволили определить, что станцию обороняет сильный противник. Чтобы избежать больших потерь, мы направили 206-ю дивизию в обход Ромодана с юго-востока.
С рассветом 17 сентября началась атака. Противник оказывал упорное сопротивление, но потом стал поспешно отходить.
К 10 часам утра Ромодан был освобожден, и части, не задерживаясь, начали преследование. Шли буквально по пятам врага и поэтому он не успел уничтожить переправ на реке Сула. Через нее мы перескочили с боем в полосе Шершневка — Березняки.
За левой разграничительной линией корпуса оставался город Хорол. 27-я армия — наш левый сосед — повернула на Полтаву, и генерал Жмаченко приказал мне выделить из 218-й дивизии 272-й полк для освобождения города.
Основные же силы корпуса продолжали двигаться к Днепру. Путь нам преградила река Оржица. Стрелковые подразделения проскочили ее прямо вброд, а для техники потребовалось строить переправу.
— Товарищ Тимохин, — спрашиваю инженера, — сколько времени потребуется на возведение моста?
— Сейчас скажу. — Тимохин вынул записную книжку и стал подсчитывать. Через несколько минут доложил: — За 24 часа построим.
— Как за 24 часа? А сутки дивизиям прикажете загорать? Без артиллерии они наступать не смогут. Пока мы с вами будем заниматься зодчеством, немцы опомнятся, вернутся к реке и разметут в щепки всю нашу работу, возможно, вместе с нами.
— Товарищ генерал! Я старый сапер и много строил. Возьмите справочник инженера и проверьте. Уверяю вас — ошибки в моих расчетах не найдете. Здесь нельзя использовать много людей, фронт работ слишком узок.
— Поймите, майор, война ломает выводы теоретиков. Постройку моста надо ускорить!
— Постараюсь сделать за 18 часов.
— Этот срок тоже не годится. Сейчас семнадцать часов, надо, чтобы с наступлением темноты пушки начали переправу. Понятно?
— Понятно, товарищ генерал, но таких чудес не бывает.
Майор в корпусе недавно. Он проявил себя грамотным, культурным инженером, хорошо знал фортификационное дело. Раньше находился на преподавательской работе. В классе или аудитории, как и полагается, был, видимо, пунктуален, хорошо знал нормативы, а в полевых условиях, в боевой обстановке пока сильно спотыкался. Ему явно не хватало практики. Говорю Козлову:
— Павел Иванович, поезжайте в деревню. Объявите колхозникам, что мы просим помощи.
Первыми, как и положено, прибежали ребятишки, несмело остановились в стороне. Потом подошли взрослые, человек около тридцати. Снимали шапки, кланялись:
— Здоровеньки булы!
Я подошел к ним, снял фуражку и тоже поклонился:
— Сердечно приветствую вас и поздравляю с освобождением от фашистского ига!.. Не согласитесь ли вы, товарищи, помочь нам построить мост, но так, чтобы ночью мы уже переправились?
Ответил за всех степенный старик:
— Своей Червоной Армии завсегда и всем готовы помочь. Только дай нам трошки посоветоваться!
Я отошел в сторону, а крестьяне оживленно заговорили. Кто-то что-то доказывал, кто-то возражал. Продолжалось это «вече» минут десять, затем тот же старик, я уже знал, что его зовут Мефодием Кирилловичем Супруненко, заявил:
— Построим. Ночью проведешь свои войска.
Крестьяне поспешили в деревню. Скоро оттуда показались подводы. Начали возить бревна. Несколько человек, раздевшись, полезли с веревкой и шестом в воду. Работа закипела.
— Сколько солдат на помощь надо? — спрашиваю старика.
— Сами управимся. Да ты не бойся, не подведем. Я послал в лес, к партизанам. Там много наших парубков.
Через час подошло еще человек тридцать. Майор Тимохин смотрел на них, качал головой и в который раз твердил:
— Подведут! Ей-богу, подведут!
— Народ, Тимохин, никогда не подводит! — заметил ему Козлов.
Обозначились контуры будущего моста: из воды торчат вбитые сваи, на них легли поперечные балки, и вот уже положена первая доска настила. Едва село солнце, Мефодий Кириллович позвал меня:
— Ходь сюды, товарищ генерал, принимай работу. Топни ногой, проверь, крепко ли зроблено.
Я вызвал Тимохина:
— Проверяйте прочность, это ваша специальность. Пройдут орудия и танки?
— Должны пройти. Сделано добротно.
— И все за пять часов! А вы — восемнадцать! — Потом повернулся к колхозникам: — От имени Красной Армии большое и сердечное вам всем спасибо. А тебе, Мефодий Кириллович, как главному распорядителю и инженеру, двойная благодарность.
