набирала в супермаркете, ведь в то время можно было расплачиваться только наличными. Кредитных карт не существовало, и уйти в минус было нельзя. Я часто шла на работу лишь с одной монеткой в кармане для звонка из автомата на экстренный случай. Но это было неважно – зато дети учились в хорошей школе, не болели и были на редкость счастливыми.
Я думала, мне удалось не переложить на детей свои тревоги из-за денег, но они, оказывается, отлично понимали, что у нас есть проблемы.
Однажды я заглянула в сумочку, точно зная, что там ничего нет, но все же надеясь на чудо. И оно произошло: там лежало четыре доллара. Я не представляла, как могла о них забыть. Поэтому, когда потом это случилось снова, я по-настоящему растерялась. Однажды я проходила мимо детской и через приоткрытую дверь увидела всех четверых, шепчущихся у моей сумки, а ведь им запрещалось ее трогать! Я затаилась и проследила, как эти хитрые ангелочки складывают в мой кошелек свои честным трудом заработанные деньги. На следующий день, когда я нарочито изобразила удивление, посмотрев в кошелек, никто из них не сказал ни слова. Я пришла в восторг от способности моих детей хранить секреты и от их бескорыстия.
До сих пор я часто жалею, что в детстве не могла дать своим детям больше. Но, с другой стороны, это оказалось только во благо, потому что помогло стать им уверенными, ответственными и заботливыми людьми. Я благодарна за то, что мы все получили подобный урок. Жизнь уравновешивает трудности благами. Нам лишь нужно уметь их увидеть и принять.
Морин Т. Коттер
Принимая жизнь такой, какая она есть
Принимая жизнь здесь и сейчас, не удивляйся, если вдруг почувствуешь, что тебе повезло – повезло иметь здравый ум, друзей, которые любят тебя таким, какой ты есть, и жизнь в такое интересное время.
Вероник Вьенн. Искусство момента
Отец лежал на больничной койке. Затрудненное дыхание создавало белое облачко внутри кислородной маски. Кожа, когда-то загорелая дочерна, обвисла на лице желтоватыми складками. Под одеялом я могла разглядеть очертания ног, худых как спички. Костлявая грудь выглядывала из ворота больничной сорочки.
– Операция по удалению пупочной грыжи прошла успешно, – говорил доктор. – Однако через несколько дней после операции ваш отец перенес сердечный приступ, и у него развилась пневмония. Вполне вероятно, что в легком образовался тромб. Мы также очень обеспокоены его раком простаты. Уровень ПСА [38] показывает, что рак распространился в кости.
Я с трудом проглотила комок в горле, когда доктор перешел к обсуждению отключения отца от аппарата жизнеобеспечения. На меня нахлынула волна шока, горя и печали, к которой добавилось странное чувство облегчения. Облегчения оттого, что я все-таки способна что-то чувствовать. Только недавно я узнала, что больше никогда не смогу иметь детей, и находилась в каком-то оглушенном состоянии, не ощущая абсолютно ничего.
Шесть месяцев назад моя девятая и последняя попытка зачать второго ребенка путем искусственного оплодотворения потерпела неудачу. Из-за поликистоза яичников [39] я не могла забеременеть естественным путем. Лечение бесплодия стало для нас с мужем тяжелым эмоциональным и финансовым испытанием, и мы решили, что девятая попытка станет последней. Своей очереди усыновить ребенка в нашей провинции нужно ждать около восьми лет. А более инвазивную процедуру ЭКО мы не могли себе позволить, поскольку за одну попытку нужно было выложить десять тысяч долларов.
Я чувствовала себя обманутой. Во мне было столько любви, однако Господь счел, что я не заслуживаю еще одного ребенка. Последние полгода я ночами лежала без сна, гадая, как мне удалось так легко забеременеть сыном пять лет назад со второй попытки, а в этот раз ничего не получается. В отчаянии я отказывалась выходить из дома, и мужу приходилось водить сына в садик, в гости и на каток. Я же не могла смотреть на семьи, у которых было несколько детей. Меня охватила жалость к себе, озлобленность и обида на весь мир.
Теперь доктор говорил мне, что сердце моего отца может остановиться. Осознав, что папина жизнь висит на волоске, я поняла, что все остальное не имеет значения. Я решила больше не горевать о том, что моя мечта иметь много детей никогда уже не сбудется, и сосредоточилась на отце. Несколько дней я сидела у его кровати и молилась о том, чтобы он выкарабкался, но не питала большой надежды. Экстренная операция и быстро распространяющийся рак очень ослабили его организм.
В эти долгие и трудные дни у меня было много времени, чтобы подумать. А вдруг отец не поправится? Вдруг у него правда остановится сердце? Вдруг у меня не будет шанса сказать ему все, что я хотела? Я ведь не закончила рассказы, которые начала писать для него несколько лет назад. Папа всегда с гордостью говорил, что его дочь – прекрасный писатель, и хотел, чтобы я что-нибудь сочинила для него. Но я так неистово пыталась побороть бесплодие, что совсем об этом забыла, как и о многом другом. При виде больного человека на койке я впервые осознала, как быстротечна жизнь. И, оказывается, я перестала жить своей.
В тот вечер я устроилась рядом с сыном и стала читать ему сказки на ночь – я уже несколько месяцев этого не делала. В какой-то момент он сжал мою руку и сказал:
– Я люблю тебя, мама. Ты просто чудо.
Я удивленно посмотрела на него и обняла в ответ. Неспособность завести еще одного ребенка заставила меня считать себя ужасной неудачницей, но я внезапно осознала, что сын так не думает.
Однажды утром, когда я собиралась вставать, позвонила моя мама. Она поздоровалась со мной сдавленным голосом, и я сразу поняла, что что-то случилось.
– Что такое? – спросила я.
– У отца внутреннее кровотечение. Ему делают переливание крови.
Я поспешила в больницу, чтобы встретиться с ней и моими братьями и сестрами. Мы сидели с отцом по очереди. Вид пакета с кровью возле койки, полного на три четверти, напугал меня. Веки отца затрепетали, когда я присела рядом с ним.
– Сколько мне осталось? – просипел он.
– Еще очень много, – уверила я, гладя его по ледяным рукам.
Папа снова провалился в беспокойный сон, а я опустила голову в ладони. Конечно, я не могла этого знать наверняка. Никому не ведомо, сколько нам осталось. Важно ценить близких, пока есть возможность, и брать все от жизни, которая нам досталась. Прямо там, в палате, я пообещала себе, что, несмотря ни
