Затем Виндхорст передает мне еще одну листовку с приказом дня, адресованным армии генерала Венка: «Солдаты армии Венка! По приказу огромной важности вы переброшены с запада на восток. Ваша цель ясна: Берлин всегда останется немецким».
Мы вслух прикидываем, когда армия Венка сможет освободить нас из вражеских тисков, и приходим к выводу, что это будет 3 мая. Нам необходимо во что бы то ни стало продержаться до этого дня. Численность войск, спешащих нам на выручку, воодушевляет меня.
Получаю от Виндхорста газетную вырезку из другого номера «Панцербэра».
«Ответ генерал-майора Бэренфенгера: „Отказываюсь! Убирайтесь прочь!“ Командир боевого участка в северо-восточной части Берлина, кавалер Рыцарского креста с мечами генерал-майора Бэренфенгер сообщил, что его солдаты приготовили на Франкфуртер-аллее прекрасную могилу для советских танков. На его командном пункте появились советские парламентеры, потребовавшие немедленной капитуляции. Бэренфенгер гневно ответил им: „Отказываюсь! Убирайтесь прочь!“ Все прочие слова оказались просто ненужными».
Однако и эта заметка уже устарела, поскольку газета с ней вышла несколько дней назад. Согласно последним сводкам боевых действий, противник уже занял Паризер-платц и вышел к Фридрихштрассе. Это означает, что центр города отрезан, и правительственный квартал нами потерян. Даже если врагу и удастся добраться до бункера Гитлера, расположенного под зданием рейхсканцелярии, то он все равно не узнает, какие подземные ходы сообщения выходят наружу и в какой части города. И все-таки сражение за Берлин теряет всякий смысл.
Вместе с Виндхорстом и его товарищами обсуждаем перспективы армии генерала Венка, которая представляется нам якорем, способным удержать нас в мощном водовороте разрушения. Один из товарищей Виндхорста высказывает свое скептическое отношение к этому. Он считает, что если армия Венка успеет прийти нам на помощь, то легко освободит районы города между Шпандау и Рулебеном, а затем двинется в центр Берлина. Это будет нетрудно, особенно при наличии нового оружия и новых боеприпасов. Уже давно ходят разговоры о том, что использование некоего боевого газа поможет нам одержать победу.
Приближается полдень, и мой желудок настойчиво напоминает о себе. Даже если мы получим и не слишком питательный жидкий супчик, то он все равно самым волшебным образом подарит удовлетворение, пусть даже всего на несколько секунд. Ротный обер-фельдфебель зачитывает список тех, кому причитается пол-литра супа. Получив полагающиеся порции, садимся на открытом воздухе и торопливо едим.
Вместе с пополнением, прибывающим сегодня в казармы, появляются девушки в форме войск СС, которые несколько дней назад добровольно вступили в эти части. Среди них также несколько юных женщин из вспомогательных зенитных частей. Они определенно не старше 15–16 лет. Большинство из них несколько дней назад были призваны на строительство противотанковых сооружений. Чуть позже они просто надели выданную им военную форму и, будучи отрезанными от родного дома, записались во вспомогательные роты, чтобы не умереть от голода. Так же, как и мы, эти девушки жертвы этой войны.
После полудня появляется обер-фельдфебель Кайзер и называет фамилии нескольких из нас. Нам приказано привести себя в порядок. По мере возможности обтряхиваю форму и чищу сапоги. После этого мы выходим наружу и строем отправляемся к входу в подвал. Сержант Ритн выходит из бункера вместе с Вегнером, Леффлером и Бройером. Ритн сообщает мне, что я должен добиться назначения в караул для охраны продуктового склада. Тогда мне не придется стоять на часах день и ночь, а кроме того, я смогу вовремя получить свой паек. Лейтенант обязательно согласится, поскольку я состоял в боевой группе Ритна. Однако мне больше не хочется этого, хотя я часто мечтаю о том, чтобы сходить к складу и попросить какой-нибудь еды.
К нам подходит лейтенант, и обер-фельдфебель докладывает ему о нашем прибытии. Мы представляем собой пеструю смесь солдат и командиров сержантского состава. Проводим перекличку, после чего лейтенант зачитывает нам список. Один из нас отсутствует, его фамилия Зоргатц. Он остался охранять продовольственный склад. Нас восемнадцать человек. Лейтенант отдает приказ отправляться в штаб батальона. Придя на указанное место, мы останавливаемся. Затем нас отправляют в столовую. Никто из нас не понимает, что происходит. Лейтенант остается снаружи, а обер-фельдфебель ведет нас в столовую. Входим в просторное помещение. Следом за нами заходит лейтенант и командир батальона. Отдав нам команду «вольно», командир батальона объявляет нам, что фюрер и главнокомандующий наградили его дубовыми листьями к Рыцарскому кресту за героическую оборону крепости в Рулебене. В этом оплоте борьбы против большевизма он будет стоять до конца, до последнего человека. Далее мы узнаем о том, что в знак признания стойкости вверенного ему гарнизона комендант города поручил ему наградить особо отличившихся бойцов.
Командир батальона вызывает обер-фельдфебеля Кайзера и награждает его Железным крестом 1-го класса. У Кайзера уже есть Железный крест 1-го класса, который он получил в Первую мировую войну. Некоторых из нас щедро награждают званием ефрейтора и Железным крестом. Среди нас осталось мало тех, кто сражался до самого конца. Многие награждены за то, что вернулись в крепость, чтобы избежать плена. Остаемся мы с Ритном. Командир батальона вызывает нас и громко хвалит, самых молодых, за проявленную нами стойкость. Неожиданно вспоминаю траншеи и угрозы унтера, обещавшего сурового расправиться с дезертирами. Его слова сыграли немалую роль в том, что мы не устремились обратно в казармы, когда решили, что совсем пропали. Сейчас унтер, судя по всему, больше не вспоминает о том, что мы когда-то могли проявить трусость.
Какое-то время спустя мы выходим из столовой. Последнее, что я услышал, это обещание выдать каждому из нас по пол-литра шнапса. Это единственное, что запечатлевается в моей памяти. Мне показалось, что я, должно быть, сплю, когда услышал, что нам присваивается звание обер-гренадера. Какое напыщенное звание! Более того, нас обещают наградить Железным крестом, но прежде командир батальона должен выяснить, можем ли мы одновременно получить и новое звание, и награду. Впрочем, я не хочу думать об этом. Для меня и для моих ровесников медаль кажется величайшей наградой, которой можно когда-либо удостоиться, однако теперь я думаю лишь о том, какое количество жизней заплачено за жалкий металлический кружок.
За дубовые листья нашего батальонного командира, видимо, было отдано особенно много человеческих жизней. Груды мертвых тел солдат, фольксштурмовцев и мальчишек из гитлерюгенда — вот цена этой награды. Он получил ее, сидя в бомбоубежище, посылая вестовых с приказом бросать в топку войны все новых и новых солдат. А теперь он пытается поднять боевой дух солдат щедрым дождем наград и новых званий, однако добиться этого уже невозможно, потому что он давно угас из-за призывов к новым бессмысленным жертвам.
