Сократ, как говорил Деррида, отказывался записывать свои мысли, ссылаясь на то, что истинная философия должна была представлять собой реальные встречи между мыслящими людьми. По этой же самой причине Платон писал свои работы в виде диалогов. Аристотель говорил, что мысли, находящиеся в разуме, являются прямыми связями с вещами действительности. Речь – знак того, что человек отдаляется от мысли собеседника; письмо – знак того, что человек отдаляется от мысли еще больше и обращается непосредственно к вещам Священники и писцы приобрели свою власть за счет простых людей, так как они регулировали закон, распоряжались важными историческими свидетельствами и языком с помощью письма. Так они дошли до откровенной лжи. Более поздние мыслители полагали, что обучение чтению и письму является формой освобождения, способом получения права распоряжаться собственной судьбой.
Современные люди считают, что, если нет слова, чтобы обозначить что-то, это что-то попросту не существует. Слово – средство, необходимое для восприятия вещи таковой, какая она есть. Владение языком есть контроль над вещью. Кроме того, логоцентризм пытался придать наибольшую ценность какой-либо одной из бинарных противоположностей: свет важнее тьмы, факт важнее вымысла, вареное важнее сырого, мужчины выше женщины, капиталист выше рабочего и т. д.
Логоцентризм имеет место всякий раз, когда сказанное слово мы наделяем большей значимостью, чем написанное. Речь есть знак человеческого присутствия. Когда мы говорим что-то собеседникам, они находятся рядом с нами. Письмо – олицетворение отсутствия. Мы пишем собеседникам, так как они отдалены от нас. Множество слов утаивается, опускается в письме. Логоцентризм утверждает, что большинство таких слов является копиями, отражениями реальных вещей, а не самими реальными вещами.
Деррида отрицал теорию присутствия. В своей критике он основывался на понимании того, что речь имеет преимущество над письмом. Здесь он не сделал никаких громких исторических заявлений; он не утверждал, что наши первобытные предки могли писать еще до того, как научились разговаривать. Деррида говорил, что обе формы языка – символы, знаки. По его мнению, эти формы выражали частичное отсутствие и частичное присутствие. Для Дерриды это свидетельствовало о том, что они являлись относительными.
С ироничной улыбкой он отмечал, что все люди, которые критикуют письмо, сетуя на его вторичность, выражают свою критику письменным способом.
Когда Деррида отрицал преимущество речи над письмом, он, прежде всего, критиковал всевозможные понимания безусловности и абсолютности. Он отмечал, что и речь, и письмо – знаки. Они нужны и полезны, поскольку их можно использовать снова и снова; мы никогда не приближаемся к истинному, изначальному присутствию или смыслу. Следовательно, можно заключить, что язык – отчасти присутствие и отчасти отсутствие.
Дифферанс
В рамках структуралистской лингвистики считается, что смысл возникает из-за того, что имеются различия между знаками. Если друзья говорят мне, что у них скверное настроение, я понимаю смысл их слов, так как принимаю во внимание различия (помимо прочего) между словом «настроение» и, например, словом «строение». Я не вникаю непосредственным образом в сущность, я лишь провожу различия между совокупностью возможных связей. Деррида утверждал, что смысл не постигается мгновенно; его осознание всегда замедленно.
Но если мы столкнемся с ситуацией, в рамках которой не сможем принять никаких бинарных – парных – решений, наши проблемы будет невозможно решить. Это опровергнет весь существующий порядок. Фильмы ужасов часто базируются на подобном опровержении существующего порядка мышления и сотворении хаоса в сознании. В них показываются ситуации, которые не подходят под нашу бинарную логику. Франкенштейн всего один из примеров: ни человек, ни машина, ни животное. Спокойствие возвращается при восстановлении бинарного порядка мышления. Но что если в результате каких-либо обстоятельств этот бинарный порядок нельзя восстановить? Что если неразрешимость ситуации является нормой?
Деррида утверждал, что неразрешимость фактически стала одним из элементов западной философской традиции, но сама эта традиция отказывается признавать данный основополагающий факт. Западная философская традиция оперирует множеством неясных, двусмысленных слов, которые могут быть истолкованы в хороших и плохих значениях. Зачастую тексты двусмысленны и неточны, что само собой исключает одну категорию из бинарной смысловой пары. К примеру, в английском языке слово «drug» используется для обозначения лечения, неправомерной брани и даже вынужденной нехватки наркотиков.
По мнению Жака Дерриды, письмо обладает качествами, разрушающими структуралистские противоположности.
Слова, конечно, не могут быть однозначными. Они никогда не обладают одним единственным значением, которое является постоянным, не подлежащим каким-либо изменениям. К примеру, в английском языке слово «реп» может обозначать инструмент, предназначенный для письма, самку лебедя, небольшой загон для домашнего скота; в США данное слово используется как сокращенная форма слова «penitentiary» (тюрьма); на Карибских островах это слово может означать плантацию, а также крытый док для стоянки подводных лодок. Мы понимаем смысл данного слова, исходя из конкретных обстоятельств.
Однако некоторые языковые различия настолько тонки, что мы, не замечая их, мысленно скачем от одного к другому. Например:
Окончательная цель любой вещи – достижение совершенства. Смерть – окончательная цель жизни, следовательно, смерть является совершенством жизни.
В этом случае выражение «окончательная цель» применяется в значении слова «задача», а также в смысле выражения «последнее событие». По всей видимости, вышеприведенное предположение доказывается только в том случае, если мы не замечаем двух различных значений. Когда же видим различия между двумя значениями, это предположение попросту не имеет смысла.
Есть также метафорические значения. Метафорическое значение – это отнюдь не то же самое, что и буквальное значение. Предположим, человек сказал, что подросткам необходимо пространство. Это могло значить, что каждому подростку необходимо иметь отдельную комнату, где он сможет заниматься собственными делами. Но данное предложение также могло подразумевать, что подросткам нужна свобода, чтобы претворять свои идеи в жизнь, развивать творческие способности, и им необходимо пространство для совершения ошибок.
Все указанные выше примеры теперь совершенно очевидны. Но в повседневной жизни нас окружает бесчисленное множество подобных примеров языковой путаницы, и мы не замечаем этого «перепрыгивания».
