Невинным здесь повторяется. Это продиктовано уникальностью информации, содержащейся в нем.
К сожалению, большинства авторов этих интервью уже нет с нами.
Сейчас часто задают вопрос: каким был в жизни замечательный комедиограф Леонид Гайдай? Внешне он казался печальным, даже мрачным. Сосредоточенным. Замкнутым. На самом же деле он был – разным. Человеком беспредельной энергии, уникального юмора и таланта. Об этом я и попробую рассказать.
Отец комедиографа, Иов Исидорович Гайдай, был уроженцем Полтавщины. Самых, что ни на есть, гоголевских краев. Но судьба, вопреки его воле, забросила Иова за семь тысяч верст на другой конец Российской империи. Он был любителем чтения и как-то раз прочитал крестьянам эсеровскую прокламацию, которая, согласно семейной легенде, попала в его руки совершенно случайно. Но время, как любят говорить у нас, было «трудное», на излете первой русской революции, и крестьяне, вдохновившись прочитанным, разграбили и сожгли дом богатого сахарозаводчика. По закону о военно-полевых судах, принятому министром внутренних дел Столыпиным, подобные дела рассматривались без адвокатов в ускоренном порядке. Иова Исидоровича отправили на шесть лет и восемь месяцев на каторгу, на строительство Амурской железной дороги. После отбытия срока он остался в маленьком городке Алексеевске, где жили расконвоированные каторжники. Здесь он приобрел интеллигентную профессию счетовода. Здесь и женился на племяннице своего приятеля, специально приехавшей для замужества из села Старая Рязань на Оке. В 1917 году случилась революция, и городок каторжников переименовали в Свободный. Так что Муза юмора – по крайней мере, иронии – осенила Леонида Гайдая с самого рождения. Он родился 30 января 1923 года. Тогда все думали, что тюрьмы больше не пригодятся, и сокрушали их с большим энтузиазмом. Леонид был младшим в семье, старшими были брат Александр и дочь Августа. Иов Исидорович и его жена Мария Ивановна были люди своеобразные – судя не только по биографии, но и по тому, какие имена дали они своим детям.
В том же году отца перевели в Читу, где юный Леня прожил до десятилетнего возраста. Отец его отличался скрупулезной точностью и аккуратностью. Эти качества оценили по заслугам, и он был назначен начальником Иркутского дорожного филиала Читинской фабрики механизированного учета.
Они поселились под Иркутском, в поселке Глазково, на высоком берегу Ангары. Именно это место считал своей родиной Леонид Гайдай. Глазково было почти деревней с тихой и спокойной жизнью, с кошками и собаками в каждом дворе. Любовь к этим животным сохранилась у Леонида Гайдая на всю жизнь. Особенно к кошкам. Семья Гайдаев построила себе дом с высокими окнами и светлыми комнатами, не похожий на сибирские дома.
Иркутск был крупным городом и культурным центром. Здесь можно было покупать книги, и Иов Исидорович регулярно пополнял домашнюю библиотеку собраниями сочинений классиков. Он также выписывал юмористические журналы – «Крокодил», «Смехач», «Еж», «Бегемот». Прочитанные журналы не выбрасывались, а отправлялись на чердак.
Леня дома не засиживался: улица, река, рынок – везде столько интересного… Но беззаботное детство сменилось школьным распорядком. Леонид учился в иркутской школе № 42, открытой в 1906 году для детей железнодорожных служащих. Учился неплохо, хотя особой усидчивостью не отличался. Зимой на одном случайно найденном коньке он доезжал до школы, прятал конек в сугроб, а потом таким же образом возвращался домой. Со второго класса Леня начал заниматься в детском оркестре. Он попросил купить ему скрипку. Мама скрипки не нашла и купила балалайку. Леня быстро научился на ней играть. Он также освоил домру, мандолину, гитару и даже трубу. Ему был интересен и театр. В школьном драмкружке он участвовал в постановке различных спектаклей, в том числе комедий.
Мальчиком он был наблюдательным, умевшим замечать смешное и необычное в том, на что другие вообще не обращали внимания. Все это потом нашло воплощение в его фильмах. Он был вполне здоровым и находчивым и даже переплывал реку Иркут. В плохую погоду Леня любил залезть на чердак и перебирать старые журналы, перечитывать понравившиеся фельетоны, рассматривать карикатуры. В квартире над головами родителей часто слышался с потолка его смех.
Но главной его любовью было кино. Тогда вся страна ходила смотреть «Чапаева». Все ожидали, что он выплывет. Лене же больше нравились фильмы Чаплина. Он приходил на первый сеанс, а потом, прячась между рядами, смотрел любимое кино по четыре-пять раз подряд. Любовь к Чаплину осталась у него на всю жизнь.
Между тем романтики и энтузиазма становилось все меньше, а бдительности все больше. Бдительность вообще вошла в нашу жизнь всерьез и надолго. Садиться в тюрьму пришлось многим. Тюрьмы не только восстановили, но и построили новые. Жить стало лучше, жить стало веселей. В школах учили одному, в жизни происходило совершенно другое. 18 июня 1941 года Леонид Гайдай окончил школу. Через четыре дня началась война. 23 июня вместе с одноклассниками Леонид пошел записываться в армию, но в военкомате им сказали, что они должны немного подождать. Поначалу в армию брали с девятнадцати лет.
Гайдай устроился рабочим сцены и шофером в Иркутский театр. Это был его первый шаг навстречу судьбе. В это время в город в эвакуацию прибыл Московский театр Сатиры. В нем работали такие мастера, как Хенкин, Тусузов, Поль, Слонова, Курихин, Доронин, Грузина, Лепко, Пугачева, Кара-Дмитриев. Профессиональных актеров иногда не хватало, и на мелкие роли приглашали рабочих театра. Для Гайдая это были настоящие уроки актерского мастерства.
В феврале 1942 года Леонида призвали в армию. Но не на фронт, как он надеялся, а в братскую Монголию. Там ему пришлось приучать к седлу и объезжать лошадей, которых готовили для фронта. Длинноногий, высокий и худой Гайдай на приземистых местных лошадях смотрелся комично на фоне лихих монгольских ковбоев. Случалось, когда он пытался сесть на лошадь, животное оказывалось ниже его расставленных ног и уходило из-под него, оставив незадачливого всадника стоящим на земле. Но со своей работой Леонид все же справлялся. Он и его сверстники постоянно рвались на войну. Им было стыдно находиться в мирной Монголии. Была и другая причина: забросив новобранцев на отдаленные пастбища, армейские интенданты забывали доставлять им продовольствие, и они буквально с ума сходили от голода. Им приходилось питаться травой и какими-то съедобными кореньями, найденными в степи. Резать овец и баранов было строжайше запрещено – за это, по законам военного времени, можно было загреметь в штрафной батальон, а то и под расстрел.
С каждым прилетом военкома появлялась надежда попасть на фронт. Когда он спрашивал: «Кто хочет отправиться на фронт, шаг вперед!», вся шеренга отощавших мальчишек дружно шагала вперед. Дальше он называл различные виды
