к прошлому, приносящее сиюминутные результаты, несет в себе огромную опасность. Да, аппарат насилия и контроля, в том числе идеологического, может сгладить многочисленные несостыковки в трактовках, объяснить крутые повороты в оценке событий, исчезновение или, наоборот, появление в официальном дискурсе тех или иных исторических лиц, событий и явлений. Но их замалчивание или преподнесение в сильно упрощенной, а главное – однобокой форме создает слабый исторический нарратив. То есть такой, который не готов к критической проверке, обсуждению его в широком публичном формате с участием представителей разных политических сил. Приведу пример. В Советском Союзе, благодаря монопольному доступу власти к средствам массовой информации, был создан миф об Октябрьской революции, в котором существовало множество умолчаний и откровенных логических несостыковок. Особенно мифологизирована была фигура Ленина. С началом перестройки и гласности миф о революции оказался в центре внимания и быстро рассыпался под ударами фактов. И дело не в том, что кто-то посмел разрушить структурообразующий миф, «священную матрицу» советской идеологии, а в том, что сам он оказался слабым, неспособным выдержать критическую проверку и конкуренцию с другими нарративами.
Ситуативное манипулирование историей приводит и к неожиданным результатам с далекоидущими последствиями. Так, Д. Бранденбергер продемонстрировал, что сталинское стремление использовать прошлое в качестве мобилизационного ресурса в долгосрочной перспективе не способствовало консолидации народов СССР, а, наоборот, разбудило ксенофобию и стимулировало развитие русского национализма, сыгравшего не последнюю роль в крахе Советского Союза.
Итак, сталинский режим заложил под Советским Союзом множество «бомб замедленного действия». Это и несбалансированная экономика, и раздутый ВПК, и тяжелые демографические последствия непродуманных социально-экономических кампаний и репрессий и т. д. Одной из них стала «бомба памяти». Помимо многочисленных исторических мифов, доставшихся от сталинской эпохи, это была память (точнее, множество памятей) о преступлениях самого Сталина и его подручных: репрессиях, депортациях, катастрофических просчетах во внутренней политике и т. д. Их замалчивание и непроговоренность стали одним из факторов кризиса советской идентичности в 1980‐е годы и, в конечном счете, способствовали распаду СССР.
Потрясение, испытанное советским человеком, узнавшим факты, противоречившие официальной пасторальной картине истории партии и руководителей Советского Союза, хорошо передают признания двух ключевых участников Беловежских соглашений – С. Шушкевича и Л. Кравчука, поставивших свои подписи под документом о прекращении существования СССР. С. Шушкевич прямо говорит, что Беловежские соглашения могли появиться только в контексте «мемориального» разочарования в советском проекте:
Вопрос: Создается впечатление, что к Беловежским соглашениям привело невероятное совпадение случайных фактов.
Ответ: Знаете, мне кажется, что тогда сама обстановка готовила к этому. Я тогда прочитал несколько книг о том, что такое СССР (Амальрика, Солженицына), узнал много непубликовавшегося о депортациях крымских татар, чеченцев. Все это требовало радикального решения, а не разговоров в духе «сгладим недостатки».
О похожих настроениях говорит и Л. Кравчук.
Вопрос: Когда вы впервые задумались о реальности распада Советского Союза и выходе Украины из его состава?
Ответ: А я решил почитать неопубликованные произведения Ленина. Мне сказали, что это около 25 томов. Это был 1968 год, и я мог выбирать материалы с разрешения ЦК КПСС. И у меня тогда сложилось очень грустное впечатление. Ленин, когда ему приходили телеграммы с мест о народных бунтах, писал в резолюциях: не останавливайтесь перед убийством – революция все оправдает… И тогда я понял, что эта власть какая-то странная. Убивать, стрелять… Формулировки не то что негуманные – они зверские, античеловеческие. Я долго находился под впечатлением и, когда перешел от чтения Ленина к более глубокому анализу, сделал вывод, что такая страна долго существовать не может.
И это – урок. Впрочем, история ничему не учит, она может лишь проучить.
Артизов А. Н. Судьба историков школы М. Н. Покровского (середина 1930‐х гг.) // Вопросы истории. 1994. № 7. С. 34–48.
Бранденбергер Д. Кризис сталинского агитпропа: Пропаганда, политпросвещение и террор в СССР. 1927–1941. М., 2017.
Бранденбергер Д. Сталинский руссоцентризм: Советская массовая культура и формирование русского национального самосознания (1931–1956 гг.). М., 2017.
Гордон А. В. Великая Французская революция в советской историографии. М., 2009.
Добренко Е. Музей Революции: советское кино и сталинский исторический нарратив. М., 2008.
Дубровский А. М. Власть и историческая мысль в СССР (1930–1950‐е гг.). М., 2017.
Илизаров Б. С. Почетный академик Сталин и академик Марр. М., 2012.
Илизаров Б. С. Тайная жизнь Сталина. По материалам его библиотеки и архива. К историософии сталинизма. 4‐е изд. М., 2012.
Илизаров Б. С. Сталин, Иван Грозный и другие. М., 2019.
Каганович Б. С. Евгений Викторович Тарле: историк и время. СПб., 2014.
Киселев М. А. «Регулярное» государство Петра I в сталинской России: Судьбы историков права в контексте научных и идеологических баталий советского времени. СПб., 2020.
Кобрин В. Б. Кому ты опасен, историк? М., 1992
Кожевников А. Б. Игры сталинской демократии и идеологические дискуссии в советской науке: 1947–1952 гг. // Вопросы истории естествознания и техники. 1997. № 4. С. 26–58.
Кондратьев С. В., Кондратьева Т. Н. Наука «убеждать», или Споры советских историков о французском абсолютизме и классовой борьбе (20-е – начало 50‐х гг. XX века). Тюмень, 2003.
Краткий курс истории ВКП(б). Текст и его история. В 2 ч. Ч. 1. / Авторы-сост. М. В. Зеленов, Д. Бранденбергер. М., 2014.
Зеленов М. В. Аппарат ЦК РКП(б) – ВКП(б), цензура и историческая наука в 1920‐е годы. Нижний Новгород, 2000.
Крих С. Б. Образ древности в советской историографии. М., 2013.
Махнырев А. Л. 800-летие Москвы: Великий праздник после Великой Победы. 2‐е изд., перераб. и доп. М.; СПб., 2023.
Панеях В. М. Творчество и судьба историка: Борис Александрович Романов. СПб., 2000.
Сидорова Л. А. Советская историческая наука середины XX века. Синтез трех поколений. М., 2008.
«Советская древность»: люди, учреждения, книги и наука о древности в СССР / А. В. Ашаева, А. А. Вигасин, С. Г. Карпюк
