У него их будет девять.
В октябре 1963 года в семье Черчиллей произошла трагедия. В ночь с 18-го на 19-е число, приняв слишком большую дозу снотворного, скончалась их старшая дочь Диана. Ей не было и пятидесяти пяти. Клементина в тот момент находилась в Вестминстерской больнице, Уинстон же в своем лондонском доме номер 28 по Гайд-парк-гейт. Мэри вспоминала, что, когда она сказала отцу о случившемся, он сначала немного встрепенулся, а затем «на него нашло долгое и безжизненное молчание». [554]
27 июля 1964 года Черчилль последний раз в своей жизни посетил заседание палаты общин. Двое членов парламента помогли ему войти в палату и поддерживали его, когда он, как положено, сделал свой последний приветственный поклон спикеру. Сэр Уинстон поклонился, улыбнулся и медленно сел на почетное место. Патриарх мировой политики, Черчилль пришел не для того, чтобы сказать речь, он пришел, чтобы проститься с палатой, сыном которой он себя не раз называл. Экс-премьер-министр Гарольд Макмиллан, взяв слово, сказал то, что было у всех на душе:
— Жизнь человека, которого мы сейчас чтим, уникальна. Пожилые члены парламента не смогут вспомнить что-нибудь сопоставимое с этим явлением. Молодые же члены, как бы долго ни будет длиться их жизнь, вряд ли увидят что-либо более достойное. [555]
Все встали со своих мест и стоя приветствовали самого популярного британца тысячелетия.
На следующий месяц Черчилля сразил очередной инсульт. В тяжелом состоянии он был доставлен в больницу Эдуарда VII, где его навестил Дуайт Эйзенхауэр, приехавший в Лондон в связи с двадцатилетним юбилеем высадки союзных войск в Нормандии. Когда Дуайт вошел в палату, старческие глаза Уинстона загорелись — он узнал своего давнего друга. Черчилль был парализован и не мог говорить, но, даже несмотря на болезнь, он медленно протянул свою старческую ладонь к Эйзенхауэру и положил ее на правую руку экс-президента. Так, молча, они держали друг друга за руки, вспоминая, как вместе сражались за Свободу и Мир. Через десять минут Уинстон медленно разжал руку своего старого друга, поднял ее немного вверх и показал свой фирменный V-знак. Выходя из больничной палаты, Эйзенхауэр скажет своему помощнику:
— Я только что простился с Уинстоном, но вы никогда не сможете проститься с его мужеством. [556]
30 ноября Уинстону исполнилось 90 лет, говоря словами его лечащего врача — «великое достижение для человека с такими привычками». [557] За день до юбилея около его дома стали собираться жители Лондона, с тем чтобы поздравить соотечественника с круглой датой. Увидев около своего дома людей, Черчилль появился в открытом окне спальни и поприветствовал собравшихся, распевавших внизу «С днем рожденья тебя!».
На следующее утро, в день торжества, Клементина пригласила в спальню мужа весь обслуживающий персонал — нянь, прислугу и секретарей. Все выпили по бокалу шампанского. Пользуясь случаем, хозяйка дома поблагодарила собравшихся за их преданность и заботу. Своему мужу она подарила золотое сердечко с выгравированными цифрами «90». Юбиляр повесил его на цепочку для часов рядом с другим подарком своей жены, сделанным в день их бракосочетания 56 лет назад, — рубиновой «каплей крови». В полдень сэра Уинстона поздравил премьер-министр, пожелав ему самого наилучшего.
Вечером для узкого круга гостей был накрыт праздничный стол. Среди приглашенных в основном были члены семьи и близкие друзья, включая чету Колвиллов, Энтони Идена, Монтагю Брауна. Как вспоминала младшая дочь Уинстона Мэри:
— Несмотря на праздник, в глубине души мы все чувствовали, что конец уже близок. [558]
Предчувствия не обманули Мэри — Черчиллю оставалось жить меньше двух месяцев. Несмотря на свой солидный возраст, Уинстон продолжал наслаждаться едой, сигарами и стаканчиком бренди, который он выпивал каждый вечер. Так продолжалось до 9 января 1965 года. Вечером его зять Кристофер Соамс предложил Уинстону шампанского, в ответ Черчилль прошептал:
— Как мне все надоело!
Это были последние слова великого человека. На следующий день, 10 января, у него случился обширный инсульт, и он впал в кому. Только через неделю информация о состоянии здоровья экс-премьера просочилась в газеты. В субботу 16 января на первой полосе «Guardian» появился заголовок: «Сэр Уинстон серьезно болен». [559]
Столь длительная задержка со стороны средств массовой информации объясняется не халатностью журналистов, а чрезмерной опекой со стороны членов семьи Черчилля, не желавших информировать широкую публику о кризисном состоянии главы семейства. После первой публикации новости о болезни Черчилля начали транслироваться по радио и телевидению. К дому номер 28 по Гайд-парк-гейт стали стекаться люди. Боясь, что толпа людей сможет нарушить покой больного, полиция преградила вход в Гайд-парк-гейт. Для соблюдения тишины всем машинам «скорой помощи» и пожарным, проезжающим в Нижнем Кенсингтоне, был дан приказ выключать свои сирены. Немногие из собравшихся в тот день могли предположить, что сэр Уинстон еще целую неделю будет бороться за свою жизнь. Несмотря на долгое ожидание, сильный ливень и промозглую погоду, около его дома постоянно дежурила толпа в 200–300 человек.
Вся Англия погрузилась в траур. В воскресенье 17 января королева Елизавета II посетила утреннюю службу в церкви Святого Лоуренса, в ходе которой были прочитаны молитвы в честь ее самого известного подданного. В этот же день многие прихожане пришли помолиться за здоровье своего экс-премьера в Вестминстерское аббатство. Ведущий службу архиепископ Йоркский доктор Когган сказал собравшимся прихожанам:
— Снова и снова он находил правильные слова для правильных действий, вдохновляя народы в час испытания. [560]
В течение следующей недели все средства массовой информации следили за состоянием здоровья Черчилля, это стало главной темой всех изданий. В среду 20 января «Guardian» писала: «Сэр Уинстон проспал целый день». В четверг — «Состояние сэра Уинстона ухудшилось». В пятницу — «Состояние сэра Уинстона без изменений». В субботу — «Состояние сэра Уинстона ухудшилось». [561]
Для большинства англичан столь длительное сопротивление болезни было более чем символичным — и на смертном одре Черчилль оставался все тем же несломленным борцом. Заголовок «К бою!», опубликованный 19 января на первой полосе «Daily Express», был весьма типичным для той ситуации. [562] Сэр Уинстон и вправду продолжал бороться, только уже не за жизнь, а за смерть. В течение всех 70 лет не раз повторявший, что он скончается в годовщину смерти своего отца лорда Рандольфа, Черчилль и в бессознательном состоянии с какой-то мистической решимостью шел к намеченной дате. Однажды он признавался Чарльзу Уилсону:
