Следует отметить также, что хотя семья Боткиных не выдвинула известных политиков, как, например, Гучковы или Рябушинские, но она дала крупных общественных деятелей и высокого класса специалистов в самых различных сферах интеллектуальной и культурной деятельности. Пример этой династии, быть может, нагляднее и убедительнее прочих опровергает некоторые близорукие выводы о российском купечестве, как сплошном «темном царстве», противостоящем знанию, о том, что творчество не проистекает из купечества.
История династии Боткиных – это и свидетельство значительной эволюции, которая происходила в купеческой среде, прежде всего в области культурного развития. Боткины выступили своего рода посредниками в поисках духовного союза и сближения наиболее просвещенной части купечества и творческой интеллигенции. Эта их роль с особой яркостью проявилась в меценатской, собирательской и просветительской деятельности.
В конце Николаевской эпохи к собирательству и покровительству искусствам энергично обращались представители нового купечества – фабриканты и промышленники, вышедшие из крепостных крестьян и городских низов, тесно связанные своими духовными корнями с народной, уходящей истоками в историческое прошлое, национальной культурой, к которой «западники» Боткины, бывшие уже во втором или третьем поколении купцами, большей частью оставались равнодушны (хотя В. П. Боткин ценил старинную русскую храмовую архитектуру, а коллекция М. П. Боткина включала и предметы русской старины). В собирательстве и составлении коллекций Боткиных все же отмечали одну особенность. Их стремления и симпатии «были космополитичны и общеевропейски и не заключали в себе ничего народнического, никакого стремления к отечественному».
В этом своеобразном западничестве Боткины занимали особое место среди других московских купеческих фамилий, где в то время «уклон в сторону национального был особенно силен». Тем более велика их культурная, просветительская роль, сила примера.
Многие из Боткиных стали своеобразным связующим звеном между дворянским европеизмом и купеческим «народным» патриотизмом в общественной, собирательской и меценатской деятельности в силу того, что сами Боткины были связаны деловыми, родственными и духовными узами как со многими купеческими династиями (Мазуриными, Третьяковыми, Щукиными, Гучковыми, Остроуховыми и др.), так и с дворянскими семьями. Одна из сестер Боткиных, к примеру, была замужем за поэтом и помещиком А. Фетом-Шеншиным.
Боткины пользовались большим авторитетом среди купцов-меценатов благодаря своим энциклопедическим познаниям. Владелец одной из крупнейших московских коллекций европейской живописи Д. П. Боткин был близким другом И. М. Третьякова и помогал ему даже в покупке некоторых картин, хотя сам произведений русских художников не приобретал. Боткины своим примером, несомненно, в большой мере способствовали оживлению интереса к искусству и вообще образованию в купеческом сословии.
История династии – это и столбовые дороги российской истории. Судьбы многих представителей рода Боткиных не однажды были тесно переплетены с крупнейшими событиями и вехами в жизни страны. Боткины являлись одной из тех коренных русских династий, что составляли костяк нации, ее золотой фонд.
В первые имя Боткиных появляется в переписной книге города Торопца в 1646 году. Впоследствии, в XIX веке, это небольшой уездный город в Псковской губернии. Но в XIV–XV веках, во времена своего расцвета, Торопец считался довольно крупным торговым центром на пути из Новгорода и Пскова в Москву, а оттуда – на Волгу и в Киев и далее в южные и восточные страны. Из переписной книги 1646 года известно, что у одного из Боткиных в начале XVII века было четыре сына: Георгий, Ларион, Федор и Лаврентий. Федор и явился родоначальником той ветви рода Боткиных, судьбу которой можно проследить до XIX века и далее. Боткины во всех сохранившихся документах значатся в числе «посадских людей» и «купецких». К началу XVIII века Боткины, по-видимому, уже накопили некоторые средства, так как в нескольких источниках упоминается о принадлежащей им земле, на которой проживают на «арендных основаниях» другие посадские, например: «Двор его на месте посадского человека Боткина, а что тому месту мера явствует из сказки того Боткина…»
Торговое значение Торопца падает с основанием Петербурга, и к концу XVIII века Боткины переселяются в Москву. По одним свидетельствам, это произошло в 1791 году, по другим – Конон Боткин постепенно переводил центр торговой деятельности в Москву, а затем, в конце XVIII века, вместе с семьей окончательно обосновался в Первопрестольной. Как свидетельствует справка московского Биржевого комитета, 9 ноября 1802 года Боткины полностью закрепились в Москве, а деятельность их проходила и в Москве и в Петербурге. В ноябре 1832 года на торгах в Московском губернском правлении они купили усадьбу и дом на Маросейке (в Петроверигском переулке), в котором выросли многочисленные дети Петра Кононовича Боткина.
П. К. Боткин
Существуют и другие версии начала предпринимательской деятельности Боткиных. Согласно им, Конон Боткин происходил из крепостных крестьян Псковской губернии и, выкупившись на волю, переселился в Москву и занялся торговлей. Его сыновья, Дмитрий и Петр, продолжили деятельность отца. Однако главная заслуга в основании торгового чайного дела принадлежит Петру Кононовичу (1781 или 1783–1853). Записавшись в 1801 году в московское купечество, он открыл торговый чайный дом и повел меновую торговлю непосредственно с Китаем.
В Китай сбывали сукна, производившиеся главным образом на собственной фабрике, а оттуда вывозили чай. Доставка чая шла из Ханькоу караваном через Сибирь. В первой четверти XIX века Петр Кононович стал одним из видных организаторов чайной торговли в Кяхте (ныне Монголия), где позднее Боткины основали агентство. Чайная торговля через Кяхту способствовала колонизации южной Сибири, особенно вдоль тракта, где возникали поселения. В самой Москве и вокруг нее в 1857 году насчитывалось до 100 фабрик (суконных, хлопчатобумажных, кожевенных), работавших для торговли с Китаем.
Боткины имели свой склад и магазин на Нижегородской ярмарке, куда поступал чай из Кяхты. Торговая фирма «П. Боткин и сыновья» (позднее – «Петра Боткина сыновья») выписывала чай непосредственно из Китая и торговала им без посредников. Это обеспечивало высокое качество чая и снижало издержки. Обороты фирмы достигали нескольких миллионов рублей. У торгового дома имелись собственные отделения в Китае: в Ханькоу и Шанхае, а также в Лондоне. Такое отделение было и в Петербурге, в Гостином дворе. Однако, несмотря на размах дела, персонал фирмы был немногочислен. Контора фирмы помещалась в семейном доме на Маросейке, в двух небольших комнатах на первом этаже. В одной, большей, сидели 3–4 конторщика, а в маленькой – сам глава фирмы Петр Кононович и главный бухгалтер немец Владимир Карлович Фельдман. Малочисленность персонала объяснялась отсутствием на первых порах розничных продаж. Вся торговля велась в московском Гостином дворе, где помещались амбары и склады и где чай продавался «десятками, сотнями и более в ящиках и цыбиках». Впоследствии предприятие изменило свою форму. В 60-е годы были открыты и розничные магазины. Три таких магазина имелись в Москве: на Тверской, Кузнецком мосту и Ильинке.
Торговля чаем составляла основу благополучия многочисленной семьи Боткиных. От двух жен у Петра Кононовича было 25 детей. Из них выжило только 14. От первой жены, урожденной Барановой, – три сына: Василий, Николай и Иван, и две дочери: Варвара и Александра. Про первую жену ничего не известно. Умерла она совсем молодой. Вторым браком Петр Кононович сочетался с Анной Ивановной Постниковой из купеческой семьи. По словам одного из внуков, видевшего ее фотографию с портрета, она была красивой и элегантной женщиной. Но и она прожила недолго. От второго брака Петра Кононовича выжили шесть сыновей: Павел, Дмитрий, Петр, Сергей, Владимир и Михаил, и три дочери: Екатерина, Мария и Анна.
О личности самого главы семейства сохранились противоречивые отзывы. Многие говорили о нем как об энергичном, умном, обладавшем деловой хваткой человеке. П. К. Боткин сумел дать своим многочисленным детям прекрасное образование и не мешал им в дальнейшем заниматься тем делом, к которому их влекло. Даже по отношению к старшим сыновьям, которых он хотел привлечь к работе в фирме, отец проявлял редкую в купеческой среде тех лет терпимость, с уважением относился к их выбору и даже поддерживал их стремление к самообразованию. Иначе трудно объяснить, как мог бы его старший сын, Василий Петрович, много помогавший отцу в торговых делах, не достигнув еще и 25-летнего возраста, путешествовать по всей Европе.
