Радуюсь очень, что наконец австрийцы совершили над Черторижским меру, которую по справедливости им следовало исполнить тогда, когда уже у нас он политически предан смерти, как государственный изменник; тогда бы, смело сказать можно, ничего бы теперешнего у них не произошло.
Нет сомнения, что теперь конечный ему и всей эмиграции удар; не полагаю, чтоб могли оправиться, хотя у пруссаков найдут еще долго опору. Все, что Фонтон по сему пишет, очень любопытно; их стыд, что опоздали, и удивление нашей быстроте – прекрасно. По Краковскому делу я с тобой не согласен.
Брать себе ничего не хочу. Дело решено еще в Теплице, Краков должен быть австрийским, а не прусским; так этому и быть. Но ежели хотят австрийцы променяться и отдать мне Галицию, взамен всей Польши по Бзуру и Вислу, отдам и возьму Галицию сейчас; ибо наш старый край.
Ты очень хорошо сделал, что воли мужикам не даешь – их дело слушаться и, под предлогом усердия, не нарушать порядка и повиновения. Накормить и помогать должно, сколько можно.
С.-Петербург, 22 апреля (4 мая) 1846 г.
Конец делу Краковскому в Берлине столь удачен, что не могу ему нарадоваться и надивиться. Кажется, король, по словам его ко мне, убедился и в пользе, и в необходимости, и в праве нашем в сем приговоре; но он опасается, что известие о сем сломит шею Гизо и даст охоту другим, под этим предлогом, стараться нарушить всякий трактат; но, не опровергая возможности подобного, я замечаю, что Венский трактат противниками нашими уже нарушен был в их пользу отторжением Бельгии, здесь же мы не выходим из прав наших.
Происходящее в Галиции урок добрый и доказывает еще разом более, что никогда черни воли давать не должно, что у нас отнюдь не попущу. Чернь должна слушаться, а не действовать по себе. Затем я и отправил сейчас Бибикова восвояси, дабы у нас не переняли, на что бы охотников много было; но я-то не охотник до подобных орудий.
Оно, может быть, отохотит Австрию от Галиции и расположит к обману, когда время придет об этом замолвить.
Миноловицы, 18 (30) мая 1846 г.
Спешу тебя уведомить, любезный отец-командир, что я прибыл сюда утром в 8-м часу, благодаря твоему Аниськову, нашел очень хорошо приготовленные квартиры всем. Час спустя получил эстафету из Праги от эрцгерцога Стефана с извещением о благополучном прибытии моих в Прагу; от жены же получил вечером вчера письмо из Табора. П. Вильгельм Прусский ездит с нею.
Про Нидерландских положительного еще нет. Жена желает, чтоб принц Прусский поместился в павильоне, что ты занимал, стало, так этому и быть. Меня возили славно, в особенности из Варшавы в Радом прибыл с небольшим в 4 часа! 1-ю Карабинерную роту Кременчугского полка нашел здесь в почетном карауле, в должном порядке; желательно бы было только большего щегольства в правильности пригонки мундиров, которые сшиты довольно грубовато.
Погода ветреная, ночью было холодно; я велел покуда надеть зимние панталоны. Унгерн-Штернберг говорит, что австрийцев просто ненавидят; и все видит в черне, уверяет, что все готовится к новой вспышке со стороны революционной пропаганды, что тут новых эмиссаров ими всюду разослано. Все это быть может, но удача им возможна только тогда, когда плошать или трусить будут соседи.
В этом вся и задача. Доро́гой меня везде ласково принимал в особенности простой народ. С Горловым имел весьма любопытный разговор и велел ему, чтоб тебе подробно донес о своих замечаниях. Он мне очень понравился; взгляд его на дела самый правильный, и он настаивает на необходимости вступиться за мужиков, которых многие помещики немилосердно притесняют по каким-то старым обычаям.
Выслушай его. Стоит того за это приняться самодержавной властию, когда здравого рассудка, ни чести нет в помещиках.
С.-Петербург, 9 (21) августа 1846 г.
Вчера получил я письмо короля очень дружеское, в котором, однако, он просит меня, чтоб переданных нам из Пруссии подданных наших не казнить смертию и не ссылать в Сибирь. На первое могу согласиться, на второе же нет. Сам Иисус Христос изгнал плетью из храма воров; не в долге ли мы очистить край наш от разбойников?
Далее хочет он предложить, чтоб все мы сложились, чтоб отослать в Америку всех бунтовщиков, т. е. дать им возможность или дорогой бунтовать, или из Америки воротиться когда захотят! Непонятно. Полагаю, что в Галиции еще долго не приведут в порядок, ибо Меттерниха не во всем слушает; эрцгерцог так слеп на поляков, что явно их защищает, и его хотят сменить, на что фанатическая партия сердится, ибо она в руках поляков.
Словом, при этом порядке вещей нельзя, чтоб дело ведено было стройно к концу.
Царское Село, 8 (20) ноября 1846 г.
Любезный мой отец-командир. Саша тебе вручит это письмо. Может быть, когда его получишь, уже тебе будет известна роковая весть из Вены![210] В таком случае прошу тебя сейчас велеть выбрать 1 офицера, 2 урядника и 8 казаков линейных, самых видных и надежных, и с одним из твоих адъютантов пошли сейчас же в Вену, для принятия тела и сопровождения и караула при нем до Петербурга.
Перевоз Михайло Павлович поручает г.-л. Бибикову, который сегодня же едет в Вену; вели команде быть в его распоряжении. Полагаю, что брат согласится перевозку учинить без церемонии, просто в закрытой карете; в таком случае ни встреч, ни церемоний нигде быть не должно, и тело повезено будет по почте.
Но ежели брат пожелает, чтоб перевозка делалась церемониально, то надо будет нарядить сотню казаков на границу и провожать таким же образом. На ночлег ставить роту в караул, а в Варшаве тело поставить в соборе и принять архиерею; далее же вести тоже под конвоем казачьей сотни до того места, где отсюда вышлю принять другим конвоем, что определится в свое время.
Но, повторяю, надеюсь, что брат согласится перевозку делать просто, келейно и по почте. Так как на днях должно было быть объявлено в Кракове присоединение к Австрии, то легко быть может, что будут беспорядки и дорога будет не безопасна; в таком случае я прошу сыну не дозволять ехать тем путем, а обрати его на Шлезию; даже и в таком случае, ежели ты полагать будешь, что проезд его через Краков может подать повод к неприличным изъявлениям.
Горе наше велико и отразилось опять на здоровье жены. Молю Бога, чтоб ожидающие нас тяжелые сцены вновь не испортили пользу лечения в Италии, и боюсь этого. Нового ничего; Франция и Англия ныне в нас ищут, ибо обоим мы нужны, но я неподвижен и смотрю на них с презрением. На Кавказе у Бебутова было славное дело, какого давно не было, и теперь все тихо.
Царское Село, 14 (26) ноября 1846 г.
Письмо твое от 10 (22) получил сегодня утром, любезный отец-командир. Новое несчастие, постигшее наше семейство, узнали мы третьего дня вечером, и то неполно, по телеграфу; а через четыре часа позже прибыл Иванов с письмом брата. Несчастие его точно душу раздирает. При тебе он несколько отведет душу, ибо будет с тем, кого так душевно любит и который испытал подобное нам!
