Наконец Брэд чувствует себя удовлетворенным. Полбутылки пива уже плещется у него в желудке. Перри приступает к делу.
— Слушай, Брэд, у нас есть к тебе предложение. Может быть, ты сможешь заняться игрой Андре?
— Что?
— Игра Андре. Может, скажешь нам, что ты о ней думаешь?
— Вы хотите знать, что я думаю о его игре?
— Точно.
— Мне говорить честно?
— Разумеется.
— По-мужски?
— Все как есть.
Он делает чудовищный глоток пива и начинает тщательный, подробный и грубый подсчет моих игровых недочетов.
— Это не бином Ньютона, — говорит он. — На твоем месте, с твоей техникой, талантом, ударом и ногами я был бы царем горы. Но ты где-то растерял огонь, который горел в тебе в шестнадцать лет. Тот парнишка, который пулей вылетал на мяч, — что с ним случилось?
По мнению Брэда, главная проблема, из-за которой моя карьера грозит завершиться раньше времени, — перфекционизм, доставшийся, похоже, в наследство от отца.
— Ты все время хочешь быть безупречным, — продолжает Брэд. — И постоянно терпишь неудачи. Это не дает тебе жить спокойно. Ты не веришь в себя. Стараешься выиграть каждый мяч, тогда как в девяноста процентах случаев тебе было бы достаточно просто демонстрировать стабильную игру.
Он говорит монотонно, со скоростью сто слов в минуту, чем-то напоминая жужжание москитов. Он уснащает свои доводы метафорами из разных видов спорта — всех подряд, не обижая никого. Похоже, перед нами истинный любитель спорта — равно как и метафор.
— Прекрати вести себя как неудачник! — вещает Брэд. — Хватит стремиться к недостижимому! Тебе нужно лишь проявить твердость. Одиночный разряд, парный разряд — продвигайся и тут, и там. Перестань думать о себе и вспомни, что у парня по другую сторону сетки есть слабости. Атакуй их! Тебе не нужно быть лучшим в мире всякий раз, когда ты выходишь на корт. Достаточно быть лучше одного-единственного парня. Вместо того чтобы самому стремиться к успеху, подтолкни его к поражению. Или позволь ему провалиться самому. Это все — вопросы вероятности и процентов успеха. Казино всегда выигрывает, ведь так? А почему? Потому что на его стороне — законы вероятности. Сейчас, пытаясь филигранно исполнить каждый удар, ты играешь против теории вероятности и рискуешь. Этого делать нельзя. Брось! Просто заставляй мяч продолжать движение. Туда-сюда, легко и надежно. Добиваясь совершенства, считая его своей главной целью, ты знаешь, что делаешь? Преследуешь фантом, делаешь всех вокруг и себя несчастными. Совершенство? Примерно пять раз в году ты, просыпаясь, чувствуешь совершенное счастье — потому что ты в этот день никому не проиграешь. Но эти пять дней в году не сделают из тебя теннисиста. И даже человеком так не стать. Сейчас другие времена, парень. Больше всего ценится умение работать головой. С твоим талантом, даже если умения играть у тебя лишь на пятьдесят процентов, но житейской мудрости при этом — на целых девяносто пять, ты непременно выиграешь. А вот если техники у тебя на девяносто пять процентов, а ума — лишь на пятьдесят, ты будешь проигрывать. Давай, поскольку ты из Вегаса, попробуем сформулировать это иначе. Чтобы выиграть Большой шлем, нужно сыграть двадцать один сет. И все! Тебе нужно выиграть двадцать один сет. Семь игр, каждая — до трех побед. Итого — двадцать один. В теннисе, как в картах: выигрывает двадцать одно. Сосредоточься на этой цифре — и не ошибешься. Все упрощай. Каждый раз, выиграв сет, говори себе: «Еще один у меня в кармане». Это и есть позитивное мышление, понимаешь? Хотя, честно говоря, лично я, играя в блэк-джек, предпочту выиграть с шестнадцатью очками. Это и есть победа любой ценой! Не нужно быть совершенством.
Он говорит четверть часа. Мы с Перри не перебиваем, не смотрим друг на друга, не прикасаемся к бокалам. Наконец Брэд допивает второе пиво и объявляет:
— Ну, и где здесь кабинет заседаний? Мне надо отлить.
Как только он выходит из зала, я шепчу Перри:
— Это тот, кто нам нужен.
— Согласен.
Брэд возвращается, и официант подходит к нашему столику принять заказ. Он требует пенне арабьята с цыпленком гриль и моцареллой.
Перри заказывает цыпленка с пармезаном. Брэд смотрит на него с отвращением и произносит:
— Плохая идея.
Официант перестает писать.
— Тебе надо заказать отдельно куриную грудку, — продолжает Брэд, — и отдельно — моцареллу и соус. Тогда у тебя будет свежая, хрустящая куриная грудка, и ты сможешь добавлять к ней столько соуса и сыра, сколько тебе захочется.
Перри, поблагодарив Брэда за кулинарную консультацию, предпочитает все-таки не менять свой заказ. Официант вопросительно смотрит на меня. Я указываю ему на Брэда:
— Я буду то же, что и он.
Брэд ухмыляется.
Перри, прокашлявшись, произносит:
— Брэд, как ты относишься к тому, чтобы стать тренером Андре?
Брэд напряженно думает — секунды три.
— Да, — говорит он. — Мне нравится эта идея, и, думаю, я буду ему полезен.
— Когда начинаем? — интересуюсь я.
— Завтра, — отвечает Брэд. — Встречаемся на корте в десять утра.
— Хм. Я не начинаю играть раньше часа.
— Мы начнем в десять, Андре.
КОНЕЧНО, Я ОПОЗДАЛ. Брэд смотрит на часы.
— Мы договаривались на десять.
— Друг, я даже не знаю, как выглядит мир в десять утра.
Начинаем тренировку, Брэд говорит и говорит. Он не останавливается ни на минуту, как будто несколько часов, прошедшие между вчерашним вечерним монологом и сегодняшней утренней тренировкой, были лишь антрактом. Он придирается к моей игре, предугадывает удары и анализирует их. Главное — это удар слева.
— При любой возможности бей слева, ты должен это делать, — твердит он мне. — Это твой удар на миллион. Ты можешь озолотиться с его помощью.
Мы играем несколько геймов, и он то и дело останавливается, подходит к сетке, объясняет, что я выбрал самый глупый вариант из возможных:
— Зачем ты это сделал? Я знаю, что это убойный удар, но не каждый удар должен быть убойным. Иногда лучший — тот, который ты придержал, спокойный удар, который даст сопернику шанс промахнуться. Дай этому парню поиграть!
Мне все это нравится. Я заражаюсь энтузиазмом Брэда, его энергией и идеями. Меня успокаивает его мысль о том, что перфекционизм — добровольный выбор. Я свободен и должен выбрать что-нибудь другое. Раньше никто не говорил мне об этом. Я всегда считал, что перфекционизм — мое врожденное свойство, подобно выпадающим волосам или деформированному спинному мозгу.
После легкого второго завтрака отдыхаю: смотрю телевизор, читаю газеты, сижу в тени деревьев, — после чего иду на игру и побеждаю Марка Петчи, моего ровесника из Великобритании. Следующий матч играю против Беккера, которого теперь тренирует Ник. Он не раз заявлял на публике, что никогда не возьмется тренировать моих соперников, — и вот теперь работает с одним из самых заклятых моих конкурентов. Ник сидит в ложе Беккера. Борис подает, как всегда, мощно, со скоростью 217 километров в час, — но вид Ника за его спиной переполняет меня адреналином, и я, кажется, могу взять любой пущенный им мяч. И Беккер понимает это. Он прекращает бороться и играет для болельщиков. Проиграв сет на тай-брейке, он отдает ракетку девочке, подносящей мячи, как будто говоря: ты справишься с этим не хуже меня.
